Доктор уже завершил осмотр, и, ожидаемо, мои слова подтвердились.

Войдя в палату, я увидела, что она плачет.

— Вы что, с ума сошли?! — воскликнула я, подходя к ней.

Она испуганно замерла, недоуменно глядя на меня.

— Вы разве не знаете, что в вашем положении нельзя расстраиваться?

— В моем положении… — горько усмехнулась Амелия. — Что мне теперь делать? Ни мужа, ни работы…

Я с удивлением посмотрела на Калеба, который был совершенно растерян и не знал, что предпринять или сказать.

— Вы уволите ее?

— Нет. Насколько я знаю, в Лемнискату довольно приличные декретные.

— Тогда почему вы решили, что все плохо? Да, ваша жизнь изменится, но ведь у вас появится ребенок, это прекрасно! Или вы решили избавиться от него?

— Нет! — горячо воскликнула Амелия.

— Тогда вам не о чем жалеть. А эмоции… С ними помогу я.

И, положив руки на плечи Амелии, я начала перетягивать на себя ее страдания, врачевать душу.

— Необыкновенно! — выдохнула моя пациентка. — Как же повезло творцам вашего филиала, что у них есть вы!

— Рада, что смогла помочь, — неловко выдавила я, чувствуя взгляд Калеба.

— Но как, должно быть, тяжело вам самой. Такое сложно даже представить, — добавила Амелия.

— Действительно, сложно, — обронил Родригес.

Я невольно покраснела. Он знает, каково это. Многие годы он часто разделял мое состояние…

— Амелия, если ты хочешь, чтобы тот… сомнительный мужчина был с тобой, мы можем этому поспособствовать.

— Что, доставите мне его в коробке, перевязанной бантиком? — хмыкнула творец.

— Да. Может, не совсем здоровым, но он будет рядом и станет заботиться о семье.

— Нет, не нужно. Ведь я буду знать, что он делает это не по своей воле. Спасибо, Вера, теперь мне намного легче. Думаю, меня отправят домой, да? — посмотрела она на Калеба.

— Увы. В таком состоянии ты не сможешь нам помочь.

— Вы вылетаете вечерним рейсом, — добавила я, — я уже договорилась. Секретарь на ресепшене проводит вас в комнату отдыха и снабдит всем необходимым. Вещи из гостиницы доставят.

— Спасибо.

Еще раз просканировав состояние Амелии, я кивнула и отправилась к лифтам. Родригес вновь последовал за мной.

— Когда мы поедем в… резиденцию? — раздался за моей спиной его голос.

— Сейчас, — ответила я. — Лишь загляну к себе, чтобы захватить куртку.

— Я тоже должен одеться, у вас очень холодные зимы.

Смотря вслед недовольному гиганту, я не смогла сдержать улыбки.

Уже через час мы расположились на заднем сиденье машины, которая несла нас над заснеженными просторами вперед.

— Мы сможем там поговорить с глазу на глаз?

От неожиданного мысленного вопроса я вздрогнула.

— Не уверена. Ты просто не представляешь, какие у меня шумные родственники, — вздохнула я.

— Не представляю. Я сирота.

Испуганно взглянув на Калеба, попыталась извиниться.

— Не надо. Ты же знаешь, я не переживаю об этом.

Вспомнив наше общение, тихо заметила:

— В детстве переживал.

Он махнул рукой.

— Когда это было!

Я смотрела на сидящего рядом со мной мужчину и поражалась его внешней мощи, внутренней силе и абсолютному спокойствию. Очень уравновешенный и здравомыслящий человек.

Между нами разница в возрасте около пяти-шести лет, но рядом с ним я чувствовала себя, словно маленькая девочка рядом с опытным дядей. Он — скала, способная защитить от всего.

Его жене очень повезет.

— О чем ты думаешь?

— О тебе.

— Поделишься мнением?

— Нет.

— Так и думал, — огорченно вздохнул Калеб, а я, наблюдая, как мы снижаемся, не смогла сдержать улыбки.

В дверь родного дома я стучала нерешительно, не зная, чего ждать. За Родригеса я боялась, и очень. Моя сумасшедшая семья могла кого угодно напугать. Когда мама распахнула дверь и стал слышан детский визг со второго этажа, я обреченно вздохнула.