– Эола, скажи честно, у тебя не было ощущения, что запах… будто идет с разных сторон?

– С разных сторон? – фамильяр часто захлопала глазами и через мгновение кивнуло. – Было. Одно слабое, но я-то летела за тем, от которого разило за версту Дионисом.

И в самом деле, винить ее в том, что схалтурила было нелепо. В моей голове сложились детали головоломки: он не помнил меня, или не сумел разобрать во мне собрата. А теперь стало ясно почему. Не он ли говорил мне, что нет ничего лучше для того, чтобы протрезветь, как бутыль скверного вина? Потому он метался по «знакомым» ему местам – искал укрытие, где мог бы залечь и восстановить силы. Эта погань поглотила большую часть его тени – уж не знаю каким образом, но Дионис все еще бог, а не смертный, чтобы пасть подобно им.

Приподнявшись из последних сил, тенекрадка вдруг недобро ухмыльнулась, совершенно по человечески покачала головой – я насторожился. Неровен час, и эта погань заговорит!

– Они… – разбивая все мои смелые ожидания вырвалось из ее клокочущей глотки слово. Я прищурился – эти твари ведь не умели говорить! Я сделал шаг назад, почуяв как волосы встали на загривке: незнакомое охватывало жутью, приказывало не церемониться и вогнать ей копье прямо промеж глаз, пока есть шанс. Она выгнулась дугой, извлекая из себя нечеловеческий визг и снова каркающе повторила.

– Они… придут за тобой, Бог. Жуткие, черные, мрачные, с печатью Тартара на руках. Загремят цепями, кандалами, будут с улыбкой смотреть на твою беспомощность перед их могуществом!

– Бей! – взмолилась Эола, выводя из на миг охватившего меня ступора. Я качнул головой, прогоняя наваждение, но оказалось слишком поздно.

Послушность тенекрадки настораживала, но я не спускал с нее глаз. Вряд ли эта тварь будет покорно ждать, когда разделаюсь с ней, а значит задумала какую-то каверзу. Нужно было кончать здесь и сейчас, пока…

Она метнулась ко мне в отчаянном, душеспасительном рывке. Широко разинув пасть, будто собираясь проглотить меня целиком, метила в руку, в которой я успел сплести ей приговор. Должен сказать, что ей повезло: будь на моем месте богиня охоты, она бы предпочла с ней поиграть, загнала как добычу, чтобы смотреть на растущее с каждым мгновением отчаяние в ее глазах. Я же решил подарить ей быструю, почти безболезненную смерть. Даже не знаю, как назвать то, что случилось – удача или глупость? Но через миг пространство передо мной заволокло непроницаемой, абсолютной мглой…

– Гермес? – Эола пыталась вырвать меня из размышлений. В третий, а может быть и в пятый раз – я не считал. Мое молчание ее бесило, наводило на мрачные мысли. Я же искал выход: сколько времени прошло с того момента, как мы оказались здесь?

Ответ не шел на ум, а с ним не было и возможности вырваться из нечаянного плена, на который обрек себя. Следовало отдать должное тенекрадке – она совершенно отличалась от своих собратьев. Пустота вокруг оказалась не пустой: обрывки недоеденных теней витали вокруг, рвались наружу, словно я сам – тщетно. Я же пытался нащупать плетение рухнувшего на наши плечи заклинания.

– Гермес, здесь становится жутко.

Прекрасно ее понимал, а всего времени мира у нас точно не было в запасе. И знакомо ли здесь понятие времени вообще? Сатир его знает. Подозревал лишь то, что нас затянуло в теневую воронку. Я про нее лишь слышал от Зевса, но никогда не видел собственными глазами. Всегда считал ее всего лишь басней, легендой. И не смотрите на меня так: даже у богов есть свои небылицы!

Пуще остальных мерцала самая крупная, невообразимых размеров тень. Не стоило гадать, она принадлежала Дионису. Что ж, моему братцу не повезло быть обкусанным, а тенекрадка вместе с частью его тени умудрилась получить и часть его же умений, возможность заклинать. Использовала это лишь для того, чтобы создавать хмельные облака, дурманить народ, погружая их в сон. И медленно надкусывать одного за другим: может быть, после Диониса ей и пришла эта нехитрая мысль в голову? Кто знает…