Владимир сидел, прикрыв глаза, и не шевелился. Маша тоже боялась вздохнуть, ожидая его реакции. Она не сказала и половины того, что запланировала, но сейчас ей вдруг стало страшно. Ведь дедушке, как бы хорошо он ни выглядел, уже семьдесят пять, мало ли как он воспримет услышанное, вдруг переволнуется и сердце заболит.

– Дедуль… – осторожно сказала она, коснувшись морщинистой руки.

– У меня нет инфаркта, не беспокойся. – Владимир открыл глаза и улыбнулся. – И такие мысли легко прочесть даже с закрытыми глазами, для этого не надо обладать сверхспособностями. – Давай начистоту. Ты считаешь, что все это результат того, что Глеб не справляется со своими обязанностями?

– Глеб справляется с управлением корпорацией. Количество заводов по производству елочных игрушек и новогодних сувениров увеличилось, елочные базары теперь есть даже в самом глухом городке, искусственные елки стали почти произведениями искусства, агентства по организации праздников растут как на дрожжах, все, что касается новогодней атрибутики, с каждым годом приносит все большую прибыль. Но то, во имя чего это делается, кажется, стали забывать. Про настроения людей я уже рассказала. А сколько еще всего… Организация праздников для малоимущих, утренники в детдомах и домах престарелых, исполнения желаний. Отдел желаний взял в разработку в прошлом году меньше половины, чем было в позапрошлом! А новорожденные снегурочки? Вчера мне принесли цифры, их всего шесть! Хотя, по статистике, должно быть как минимум двадцать!

Маша перевела дух, сделала большой глоток любимого дедушкиного чая с мятой и перешла к главному:

– Ты пойми, Глеб не прямой наследник, он не обладает даром. Он не умеет так вдохновлять и мотивировать людей, как это может настоящий Дед Мороз, как это с блеском делал ты. Я должна коснуться больной темы, прости. Но пока ты жив, ты должен работать сам. Или подготовить другого человека, способного правильно вести дело.

– Понимаешь, – прошептал вдруг Владимир с нескрываемой болью в голосе, – такой человек был. Но когда произошли те события, я сам порвал с ним все отношения, причинил боль, и теперь уже ничего не вернуть назад. Да и он уже не молод, семьдесят лет почти, и скрывается во французских Альпах. А других нет… Нет никого, и если я даже с Глебом ошибся, то не знаю, как быть и что делать дальше…

– Ну, все-все, успокойся!

Маша подскочила с места, дала дедушке глотнуть чая и повела его на второй этаж в спальню. Достаточно на сегодня разговоров. До конца непонятно, смогла ли она убедить его, но то, что зародила хоть каплю сомнения, было очевидным.

***

Водитель вытащил из багажника небольшой темно-желтый чемодан, небрежно опустил его на асфальт и уехал. «А европейские таксисты помогают донести сумки до отеля», – подумала Влада, пытаясь собрать в кучу весь багаж: дамскую сумочку, в которую легко можно было утрамбовать полжизни, дорожный чемодан и два пакета с продуктами из супермаркета. Она заехала в магазин по пути из аэропорта, зная, что в квартире, где не появлялась почти два месяца, нет ни одной съедобной крошки. А кушать хотелось неимоверно, обед в самолете она благополучно пропустила.

Вспомнив о полете, Влада невольно улыбнулась. Давно с ней такого не случалось. Возвращаться в Россию пришлось без чехов, которые в последний момент решили задержаться в Париже еще на двое суток, обменяли билеты и отпустили гида восвояси. Уже перед самым взлетом стюардесса впустила в салон трех новых пассажиров, которые смогли купить освободившиеся билеты в последний момент.

Сиденье рядом с Владой пустовало до последнего, пока не подошел высокий темноволосый мужчина в деловом костюме.