Матвей заплакал, закрыв лицо руками.

– Ладно. Идите. Позовите Марка, пожалуйста!

***

Марк, белозубо улыбаясь, положил на стол Редактора толстую стопку листов.

– Всё поправили?

– Конечно! Спасибо, что помогли улучшить сценарий! Я там кое-что переписал.

– Это пугает, – пробормотала Анаэль себе под нос.

Девушка встала из-за стола, подошла к шкафу, достала две картонные папки с наклеенными сверху славянскими рунами. Сверившись с техзаданием, положила в папку работу Марка. Завязать и опломбировать личной божественной печатью редактора удалось с трудом. Марк с удовольствием посмотрел на пухлый результат своих стараний. На столе он заметил одинокий чистый лист, оставленный, очевидно, Матвеем.

В дверь вежливо, но настойчиво постучали. Марк обернулся на стук. Анаэль, видимо что-то решив, положила во вторую папку работу Матвея. Торопливо завязала тесёмки, поставила печать Ангела.

В комнату вошёл курьер. Молча принял обе папки, убрал в сумку, не прощаясь удалился.

– Идите, Матвей.

– Мой сценарий принят?

– Очевидно, да.

– Что дальше?

– Чудо рождения.

– Я смогу узнать, как в реальности сложилась судьба моего героя?

– Только если его судьба будет настолько интересной, что попадёт в отбор «Золотого Пера».

Матвей непонимающе посмотрел на своего Редактора.

– Нет. Вы не сможете найти земное воплощение вашего Героя. Так мы боремся с желанием авторов подправить сценарий уже после рождения. Вы даже не узнаете, кому написали судьбу – мальчику или девочке. Единственный шанс – вручение премии. Комиссия анализирует все судьбы после их тридцатилетия. Если им покажется, что судьба интересная, невероятная, её выдвинут на номинацию. Но даже в этом случае вы не узнаете, что это именно ваш Герой. Вот если вы выиграете «Золотое Перо», во время награждения ваш сценарий опубликуют для всеобщего обозрения.

– Получается, у меня есть шанс?

– Шанс есть у каждого, – Анаэль задумалась о чём-то своём. – Идите отдыхать. Завтра переведём вас с Матвеем на основной этаж, познакомитесь с другими авторами.

Роды оказались тяжёлыми. Схватки начались ещё утром, но кроме страданий, не приносили никаких результатов.

Надежда и Ольга волею случая оказались в одной предродовой палате. Ольга, будучи главврачом, могла бы позволить себе отдельную, но именно на этой неделе в платном крыле травили тараканов. Самое ироничное – по её же приказу.

Надежда смогла как-то протащить через приёмный покой пиво и, валяясь на казённой кровати с продавленным панцирным матрацем, цедила его маленькими глотками.

– Надежда, вам нельзя пить, вам же рожать.

– И чо? Хочу и буду. Что ты мне сделаешь? Выгонишь? Ну давай, выгони на помойку – мне же легче будет от этого выродка избавиться.

– Дура!

Ольга встала, держась за ноющую поясницу подошла к окну. Помахала рукой меряющему тротуар шагами мужу. Вернулась в кровать.

***

Рожать начали ближе к полуночи. Одновременно. Ольга Николаевна, конечно, знала про этот феномен – стоит нескольким роженицам собраться в одной палате, как их желания разродиться синхронизируются, но в душе до последнего надеялась, что в родовой она окажется одна. Не будет слышать мерзкий пьяный бред соседки.

Вот угораздило же их и жить в одном подъезде, и забеременеть одновременно, и родить в одну ночь.

Дежурный акушер был один. Как и медсестра. Им пришлось бегать от одной роженицы к другой, помогая детям появиться на свет.

– А–а–а! – орала Надюха. – Разрежьте меня! Хочу кесарить!

– Да замолчи, дура! – Ольга старалась правильно дышать, но крики соседки постоянно сбивали. – Тебя же как селёдку порежут, ни один мужик трахать не захочет.