– Экий воздух здешний, хоть на хлеб вместо масла намазывай! – говаривал приезжий с материка люд.

Именно эти сокровища и притягивали как магнитом иностранные корпорации и фирмы. Горячие на взятку чиновники грелись на невыгодных с государственной точки зрения договорах и все были довольны. Бог высоко, а царь далеко. На этом и строилась большая политика на Дальнем Востоке. Рыбный промысел еще царь Петр объявил легитимно преступным. С тех самых пор ничего и не менялось.

Губернаторской воли и власти (даже если это и честный человек, такой, как нынешний губернатор, дай бог ему здоровья) не хватало, чтобы что-то изменить, жизнь у человека одна, что Иван Генрихович Штарк сегодня блестяще и доказал.

– Ну-с, и какие выводы вы изволили сделать? – осторожно спросил Клочкова губернатор Николай Владимирович Мономахов, мелодично позвякивая ложечкой в стакане с чаем. – Да вы, право, садитесь, Павел Михайлович? Что чиниться?

Чиновник, тем не менее, остался стоять.

– Остерегаюсь поспешных мыслей, Николай Владимирович, но на самом деле возможен любой, самый невероятный исход, – Павел Михайлович развел руки. – Да посудите сами! Делопроизводитель, всё самое большое и малое через него. И аукционы, и договоры, и золотишко. Как на перекрестке, всё видит, знает, а что не знает, так догадывается. Неровен час, кому дорогу перешел.

Губернатор нахмурился.

– Дорогу… Полно, полно, Павел Михайлович, эк вас куда потянуло! Еще шапиёном японским его представьте! Чепуха, право, какая-то! Золото ваше – это сказки. Кто его видел, в руках держал?

В городе, действительно, время от времени задерживали каких-то людей, по виду старателей. С безумным блеском в глазах. Все они куда-то пропадали так же внезапно и незаметно. Как и появлялись.

– Сам не видел, в руках не держал, но верные люди сказывали. Клондайк не Клондайк, но мыли, моют и продолжают мыть. От людей ведь не спрячешься. И все говорят про Чую реку, что там, дескать…

– На самом деле, не Чуя, конечно, но это потом… потом… – задумчиво даже не проговорил, а пробормотал губернатор, уставясь в темную раму окна.

– У вас есть какие-то данные? – напрямую спросил чиновник по особым поручениям.

– Потом, потом съездим. Есть и данные, – Николай Владимирович побарабанил пальчиками по столу и спросил. – И вы думаете, что Иван Генрихович, этот божий человек, как-то с ними водился? С этими манихейцами?!

– Поговаривают так, – вздохнул ротмистр.

– Поговаривают… эка диковина! – фыркнул недовольно губернатор. – Так и про меня поговаривают, что у вятских крестьян деньги занял да не отдал.

Клочков почел за благо промолчать, потому что именно так все и обстояло на самом деле. И занял, и отдавать начал вот только как первый год, да и то после судебного решения.

– Мало ли что говорят? – продолжал губернатор. – Тут нужен факт, которого у нас, то есть, у вас, пока нет.

– А вот и есть, Николай Владимирович.

Чиновник по особым поручениям открыл папочку, достал оттуда какой-то клочок бумаги и положил пред светлые очи губернатора.

– Вот извольте полюбопытствовать.

На клочке бумаги, подпаленном с одной стороны, весьма искусно была нарисована карта какого-то места с крестиками. Николай Владимирович повертел бумажку в руках и отдал обратно сыщику.

– Не смею судить, милостивый государь, это по вашей части. Но на самом деле это может статься чем угодно, просто чем угодно, вплоть до детской шалости.

Усы у Николая Владимировича мелко подрагивали. Это значило, что начальник начинает впадать в состояние раздражения и лучше бы уходить из кабинета подобру-поздорову.

– Как бы нам с вами в смешную историю не войти с главного, понимаете, хода!.. И где вы нашли это показание?