из месяца-стручка.
Шел он в дали вечные
с охапкою невзгод.
Радовались встречные:
уходит Старый год.
Звёзды утешительно
швыряя по бокам,
дедушка решительно
шагал по облакам.
Огонь
Не зверёк и не цветок,
добродушен и жесток,
то тихоня, то шалун,
то прожорливый колдун,
он, мотая бородой,
дико пляшет за едой
и, когда наестся, всё ж
корчит сотни страшных рож,
и грозится сотней рук,
как разгневанный паук.
Но бессилен он, пока
не дождётся дурака,
чтобы тот ему помог
ночью выйти за порог.
Тут уж Боже упаси —
только ноги уноси!
Метель
Мял ветер деревья в объятьях
и тучи в охапку сгребал.
Как школьницы в праздничных платьях,
снежинки спешили на бал.
Растила зима их, старалась,
как барышень их одевать.
А нынче метель разыгралась,
чтоб их научить танцевать.
Метель услаждала их пеньем,
любая была ей как дочь.
Спешили снежинки с волненьем
на бал в новогоднюю ночь.
Они до утра не ложились
и над паутиной дорог
в стремительном вальсе кружились,
от счастья не чувствуя ног.
Зимняя ночь
В снежной ткани
дорога бела.
С горки сани
летят, как стрела.
В лунном свете,
подковой звеня,
скачет ветер
в обличье коня.
Звезд блеск,
льда треск,
вьюги кутерьма —
сквозь лес,
как бес,
ломится зима.
Конь упрямо
чеканит свой бег.
В санках дама,
одетая в снег,
лихо мчится
с ватагою стуж.
Зверь и птица
скрываются в глушь.
Свет звезд
за хвост
ловят лапы тьмы.
Льда звон,
вьюг стон —
в хохоте зимы.
Когда сосульки падают
Мороз в халате доктора,
чтобы прогнать хворобы,
целительным дыханием
касается щеки.
Сосульки мягко падают
в пушистые сугробы,
и на сугробах стайками
растут снеговики.
Растут они, мохнатые,
как иней на ресницах,
от каждого прохожего
наивно ждут чудес.
И, может быть, поэтому
на круглых белых лицах
застыло удивление
и жгучий интерес.
Снеговики задумчиво
в метель у дома бродят,
ночлега и пристанища
не просят никогда.
Но как-то тихим вечером
куда-то вдруг уходят…
Мороз в халате доктора,
не скажешь ли куда?
Прекрасная госпожа
Госпожа Вода,
госпожа Вода,
как блестит ваш взгляд,
как журчит ваш смех!
Вам к лицу всегда,
госпожа Вода,
голубой наряд,
белоснежный мех.
Слабнут холода,
госпожа Вода,
делается вам
скучно взаперти.
И бог весть куда
мчитесь вы тогда,
сея сор и хлам
на своём пути.
А в конце весны
вы слегка грустны,
царственная дочь
тающего льда.
И скользите вы
каплей синевы
из ладоней прочь,
госпожа Вода.
Под музыку
Шмель в еловой чаще
песенку жужжал,
с песенкой журчащей
ручеёк бежал.
Удался вороне
мелодичный крик,
воробьи на клёне
пели «чик-чирик».
Кот, на льва похожий,
замурлыкал вдруг,
в этот день погожий
пело всё вокруг.
Песню алой розе
ветер напевал,
дятел на берёзе
такты отбивал.
Звонче с каждым часом
в дудку дул июль,
и бутылка с квасом
пела «буль-буль-буль».
Соловью толково
подвывал щенок.
Лишь Синицын Вова
спал без задних ног.
Вечер на Земле
Костёр развесил дым
у берега реки.
Под облаком седым
резвятся ветерки.
Несёт луну вода
в раскрытую ладонь,
и за звездой звезда
влекутся на огонь.
Кувшинки шевеля,
струится в ночь река
с известьем, что Земля
не слишком велика.
И чтоб не намудрить
в поступках, должен ты
планете подарить
ладошку доброты.
Октябрьский ветер
Солнце, будто ржавая побелка,
с елей осыпалось по двору.
Ветер, как резвящаяся белка,
шишками кидался в детвору.
Шишка приголубила Валеру
по́ носу, и мальчик сгоряча
ветру, шаловливому не в меру,
вмазал половинкой кирпича.
В буйном настроении сезонном
лихо просвистев над головой,
ветер разлетелся по газонам
жёлтою осеннею листвой.
Беспокойная ночь
Чирикала ночь в окошке,
звездой норовя блеснуть,
и кажется, даже кошке
мешала она заснуть.
Ворочались пчёлы в улье,
вздыхали цветы в горшках,
по дому бродили стулья
в шнурованных башмаках,
собачка из пластилина
таращилась на луну,
но в мантии властелина