Гарик сполз со стула и, стоя перед ней на коленях, уткнулся в ее ладони.

– Вета… фиалка моя…

– Перестань, люди вокруг. Лучше скажи, где ты обосновался.

Гарик закрутил последний винт, закрепляющий триаду, и, взяв Вету за руку, повел ее к выходу. Участникам на время до и после конкурса предоставлялись комнаты-студии для проживания в двух шагах от выставочного павильона. Когда они пришли, он все-таки обнял жену.

– Я хочу лечь, меня мутит, – сказала она. Он пошел в арт-столовую и заказал обед на двоих. Полежав около получаса, Вета все-таки смогла немного поесть.

– Этот токсикоз меня просто замучил.

– Почему ты ничего мне не сообщила, я бы всё бросил и приехал!

– Потому и не сообщила. Ты столько готовился к этому конкурсу, как я могла? И перестань притрагиваться к своим губам, мне сейчас нельзя!

Гарик отдернул руку от лица и улыбнулся. Когда он хотел ее, то частенько применял этот приёмчик, который действовал на Вету безотказно. Она всегда считала очень эротичным то, как он прикасается длинными пальцами к своим губам.

Они остались только на объявление победителей и вручение наград, поскольку Гарри Мангулис получил Гран-при за триаду «Против ветра», которой аплодировали все присутствовавшие в выставочном зале. На банкете их с Ветой уже не было, поручив все остальное Гоше и Игорю, в это время они летели домой, в Москву.

***

Воробей самая распространенная птица в мире.

Глаза у него устроены таким образом, что он ви-

дит окружающее в розоватом свете. Молодых во-

робьев называют желторотиками из-за желтого

окраса вокруг клюва. В состояние покоя сердце у

воробья бьётся до 850 раз в минуту, сильный ис-

пуг может убить его из-за скачка давления. Воро-

бей не способен голодать больше двух суток,

поскольку тратит за день много сил.

Большинство молодых воробьев из-за этого гиб-

нут в первую же зиму. Воробьи моногамны и вы-

бирают себе пару на всю жизнь.

***

Когда сидишь на перекладине уличных брусьев, мало кто может тебе помешать видеть все, что происходит вокруг. Если, конечно, ты случайно по неосторожности не свалишься вниз. Правда, внизу на таких дворовых площадках теперь обычно устраивают прорезиненное покрытие, так что сильно не ударишься. Милан потирал свою пятую точку, на которую приземлился, и про себя чертыхался. Ругаться в голос он не решался из-за присутствия на площадке двоих трехлеток с мамашей из разряда «я-же-мать». Эти обычно орут и даже драться могут, защищая своих отпрысков от тлетворного влияния таких как Милан.

Милан не уходил с этой площадки, ему нравилось, что вокруг нее насажены сосны, которые сейчас, в жару, источали запах хвои. Он прикидывал в уме, на какое время ему может хватить 500 евро, если ночевать в хостеле. Нужно ведь было еще и питаться. Хотя для этого достаточно купить растворимую китайскую лапшу и накрошить в нее немного колбасы. Конечно, накаченные мышцы от такой пищи сильно сдуются, но тут уж как получится. Домой Милану возвращаться никак не хотелось, ведь родители узнали, что он не прошел в мед, а еще его водила доложил им, что у Милана на обоих бицепсах татуировки. Он увидел их, когда привез Милана на пляж. Вот же кретин, даже не вкурил, что эти тату временные.

Медицинский Милан выбрал не сам. Он хотел учиться в РПГУ им. Герцена на факультете физкультуры и спорта на инструктора по физкультуре, валеолога или спортивного менеджера. Но родители даже слышать об этом не желали. Поэтому Милан и не возвращался домой. Он решил найти временную подработку и жить как мигрант, сначала в хостеле, потом где-нибудь в съемной комнатенке.

На эту площадку его занесло случайно. Хотя совсем рядом находился Люськин дом. Наверно, сейчас она где-нибудь в деревне на время отпуска. Да и телефона ее у него не имелось. Три года ведь прошло с тех пор, как она разорвала контракт с его родителями. Люська была его гувернанткой с того момента, как ему исполнилось 13. А на его 15-тилетие она разругалась с родаками Милана. Пыталась доказать, что нельзя так давить на подростка и ломать его. Они даже не заплатили ей за последний месяц, но он украл у отца деньги из сейфа и пополнил ее карту через свой личный кабинет, заплатив ей двойной тариф. Отец не заметил пропажи, для него это была сущая мелочь.