Светка продолжала сыпать проклятия на чью-то голову.

– На кого это она?

– На Жанну, – Катя даже удивилась моей недогадливости. – Больше-то не на кого. Нам эти концерты еще десять дней слушать. Если, конечно, Светка ее раньше не убьет.

Мы с Катей в четыре руки крутили салфетки и старались не прислушиваться к разгорающемуся на первой станции скандалу. Ну или по крайней мере делали вид, что нам это не интересно. Быть совсем не в курсе не получалось – крики становились все громче, причем орала не только Зотова. Жанна тоже в долгу не оставалась и от души советовала Светке заткнуться и пойти по известному всем с малолетства адресу. Но ругалась она неинтересно – нудно и неизобретательно, больше на голос налегала. Потом вопли вдруг стихли так же неожиданно, как и начались. В следующую минуту Светкин голос раздался прямо над нами:

– Девки, вам «вееров» не подкинуть?

Она стояла возле нас, бодрая и совсем нерасстроенная. Скандал ей даже пошел на пользу – глаза просто горели. Светка положила передо мной штук пять или шесть свернутых салфеток и плюхнулась на свободный стул.

– Чего это вы такие нежадные? Салфетки раздаете.

– Да у нас их полно осталось. Народу мало, вторая посадка пустая. Только два стола переводчиков.

– Вот кстати! – Катя откинулась на спинку и сложила руки на груди. – Очень интересно, как это у вас так получилось? У всех битком, а у вас вторая посадка свободная. Колись, Зотова, с кем договорилась?

– Повезло, – картинно развела руками довольная Светка. – Должно же человеку хоть иногда везти, не только ведь подлянки от судьбы получать. В виде Жанны.

Мы сочувственно хмыкнули, и ободренная Зотова продолжила:

– Мне с Жанной день за два должен считаться. И оплачиваться соответственно. Потому как чаевых нам в этом рейсе тоже не видать. Разве что кто-нибудь из жалости подкинет, увидев, как я с этой дубиной мучаюсь.

– Это точно, – посочувствовала я Светке, вспомнив свой последний рейс.

Туристы редко дают чаевые лично тебе. В индивидуальном порядке. Как правило, вручают в последний день круиза сразу на всех. А для этого и работать должны все четко и слаженно. С Жанной этот фокус не пройдет.

– У вас чаевых и так бы не было. Откуда им взяться, если народу в два раза меньше?

Светка согласно кивнула.

– Да черт с ним, с народом! Все равно денег не видать, так хоть отдохнем маленько. – Она встала и сладко потянулась. – А вы крутите наши салфетки, крутите. Помните мою доброту.

Честно признаться, я девчонкам с первой станции немного завидовала. Хоть и не понимала, как может такое случиться. У всех обе посадки битком, а им такой подарок – пять столов из семи пустые. Где, спрашивается, справедливость?

Завидовать Зотовой с компанией мы дружно перестали минут через двадцать, когда в ресторане появился Володин – наш метрдотель – и, пробежав с инспекцией по всем станциям, позвал нас на обязательную ежедневную планерку. По-нашему, «митинг». Митинговали мы, кстати, всегда на первой станции. Так уж исторически сложилось.

Сначала все шло как обычно. Володин изо всех сил корчил из себя начальство. Учитывая, что мэтром он стал только в этом году, а добрая половина девчонок начинали работать в компании с ним вместе, выглядело это очень смешно. Никто, правда, не смеялся. Во-первых, субординация, во-вторых, хотелось поскорее закончить и пойти по каютам. Поэтому Володин старательно пел о качестве работы и дисциплине, мы дружно кивали. Ничто, как говорится, не предвещало. И вдруг…

– Еще раз напоминаю всем! Чтобы никаких мне воплей из сервировочной не раздавалось. Особенно на перетирке. А то у вас там просто клуб по интересам какой-то. Языками чешете, как бабы у колодца. И вообще болтайте поменьше. Между собой.