В суете и излишествах императорской жизни Анастасия ощущала, что ей нужен глоток другого воздуха, иная атмосфера. Она ждала Маркуса со дня на день, но до его возвращения Ане захотелось хоть на секунду сбежать в Нью-Йорк, поговорить с отцом. Она надела венец, сосредоточилась, воспроизвела в памяти место назначения и прикоснулась к нужным точкам…

Отец встретил Ану в гостиной. Из новехоньких колонок «Мартин Логан» звучал томный блюз. Головка винилового проигрывателя, словно по волнам океана, плыла по черной поверхности пластинки. Стеклянный стол аппарата выглядел массивно, а его желтая подсветка придавала «ламповости» сему процессу воспроизведения музыки. Тонкий ременной привод передавал крутящий момент со шпинделя двигателя на тяжелый полированный опорный диск. Всё это завораживало магией механического движения.

В целом обстановка отцовского дома походила на жилье британского денди. Ана удивлялась тому, что в свои уже немолодые годы отец сумел сохранить интерес к жизни – к красивым вещам, авторитетным людям, общественным событиям. Музыка, театр, кино, общение – его увлекало всё!

После смерти жены Роберт второй раз так и не женился. Нет, он не стал отшельником, его жизнь была насыщена сексуальными победами, но он старался не привязываться к женщинам и не строить серьезных отношений. Анастасии импонировал такой подход: она не представляла себе жизнь в новой семье – с мачехой и, возможно, сводными братьями и сестрами.

– Милая моя доченька, как же я соскучился! Садись. Выпьешь что-нибудь? – спросил отец.

– Да, хочу выдержанного виски! Знаю, у тебя в запасниках есть самый-самый лучший.

Роберт достал из большого бара коллекционную бутылку, откупорил ее и налил янтарную жидкость в граненые хрустальные стаканы.

– Детка, неужели есть повод что-то отметить? Может, успехи в наших поисках?

– Нет, папочка, просто хочется чего-то из того, что недоступно мне там, в моем мире.

– В твоем мире? – удивился отец. – С каких пор тот мир стал твоим? Не пойму, почему ты так привязалась к римской культуре? Она тебе еще не наскучила?

– Папа, ты, о чем? Я девять лет своей жизни посвятила Риму, там мой второй дом, семья, близкие люди. Все уже завязано в один узел!

– Но, может, попробуем еще раз совершить прыжок, но только уже в другое, более раннее время? А вдруг там нам больше повезет, и мы найдем образец чистого атлантума?

– Может, найдем, а может, и нет! – возразила Ана.

– Начнешь все сначала… – продолжил развивать эту тему Роберт.

– Только ради этих эфемерных поисков менять устоявшуюся жизнь? Я не буду обустраиваться снова на другом месте.

– Да, ты права, дочка! – согласился отец. – Как всегда, права.

Ана понимала его идею отыскать атлантум с меньшим риском, в дальнем прошлом. Ведь каждый прыжок отнимал здоровье, энергию и годы жизни. Без вливаний атлантума, джамперы во времени, были обречены семимильными шагами идти к саморазрушению.

– Прости! Зря я затеял этот разговор… не хотел говорить о нашем деле, но, к сожалению, мы не можем забыть о нем ни на минуту! – запнулся Роберт и замолчал.

Возникла пауза и Ана поспешила сменить тему разговора.

– Пап, представляешь, у меня был контакт с одним крепким наездником. И я вдруг подумала, что он тоже может быть «птенцом». Этот поиск как маниакальный психоз, одержимость. Теперь я ищу «птенцов» даже в тех людях, которые меня окружают!

– Вау, такими темпами ты скоро весь древний мир, всех его жителей превратишь в подопытных кроликов! – рассмеялся профессор и долил виски в стаканы; он понимал опасения дочери, но держался спокойно и уверенно. – И как проявил себя «крепкий наездник»? Почему ты решила исследовать именно его?