На несколько мгновений я крепко зажмурилась, пытаясь унять отчаяние, затопившее меня с головой.

И помощь пришла, откуда не ждали.

Большое зеркало, висящее над кроватью, вдруг ожило, и отражение в нем стало жить своей жизнью. Я шокировано уставилась на него. «Может, оно тут что-то типа видео показывает?»

Снежно-белая лилейная кожа без малейших изъянов. Правильный овал лица, густые, рассыпавшиеся по плечам кудри. Незнакомка в зеркале была похожа на меня, как если бы я только что вышла из салона красоты, научившегося разом исправлять все недостатки. Или от пластического хирурга. Потому что мой широкий, как я всегда считала, нос — причина моего комплекса — чудесным образом стал маленьким и аккуратным. Но пугали глаза — радужка была красной, как кровь.

— Ударь его! — губы незнакомки скривились. — Ну же! Ударь!

Я мотнула головой, часто-часто моргая, чтобы прогнать галлюцинацию.

А Теодор, должно быть, принял мое мотание за ответ ему.

— Я… согласен… нет, — он упрямо свел брови к переносице. — Я прошу, что бы ты закончила начатое. Мне больше не нужны крылья. Но оставь их остальным вольтам.

Кажется, с каждым словом огонь в его глазах мерк все больше. Пока взгляд окончательно не потух.

— Фи, — незнакомка снова скривилась, и я наконец поняла, что это она так улыбается — по-другому не умеет. — Ну вот зачем это дешевое самопожертвование? А хотя клятв же он не требует. Режь, а там разберемся.

— Резать? — переспросила я едва слышно.

Эти оба сговорились, чтобы окончательно меня доконать? У меня начиналась паника. Перед глазами пошли круги и темные пятна — дурной знак. Только в обморок сейчас грохнуться не хватало.

— Да, — твердо произнес Теодор. Судорога, прошедшая по его лицу, говорила о том, что он скорее сам бы придушил сейчас меня, чем на это соглашался. Но тем не менее соглашался.

«Ну и стерва же эта красноглазая».

А мужчина тем временем вдруг выпрямился, расправил плечи, раскинув руки в стороны, а затем резко свел их, как при физических упражнениях. На миг на его лице отразилось напряжение, а затем за его спиной вдруг навесь откуда вскинулось больше лебединое крыло.

— Ох… — Я чуть грязно не выругалась, но вовремя прикусила язык.

И что мне теперь делать?

Теодор повернулся спиной и сел, скрестив ноги по-турецки. А я поняла, что зря не приберегла нецензурных слов для того, что увидела. Потому что крыло было только одно. На месте второго на неестественно торчащей лопатке была только огромная кровавая короста.

«Это… это Арэя с ним сделала?» Я тяжело сглотнула, понимая, что меня начинает мутить. Оно же еще и не зажило. Ему наверняка больно…

Я протянула вперед дрожащую руку, но так и не рискнула прикоснуться, опасаясь причинить еще большую боль.

— Кинжал в ножнах, ножны в шкафчике, шкафчик у кровати. Твой куриный мозг вообще человеческую речь воспринимает? — Красноглазая усиленно жестикулировала, показывая пальцем куда-то вниз. — Возьми кинжал, дура! Если ты его сейчас же не обрежешь, он тебя сразу же раскусит, и тогда все — загрызут свои же! Ты хоть осознаешь, сколько людей в этом замке мечтает о твоей смерти?

Ее слова хлестко били по и без того расшатанным нервам. Чтобы сделать хоть что-то, я все же потянулась к прикроватной тумбочке, достала из верхнего ящика недлинный изогнутый, словно волна, кинжал. Осторожно приложила подушечку пальца к кончику и тут же нечаянно порезалась.

«Вот черт!» — облизнула выступившую кровь и еще раз посмотрела. Рана исчезла. «Почему так быстро зажило?»

— Потому что ты — это я, дура! А теперь укороти этой курице ее перышки.

«Сама ты курица!» — огрызнулась я.