– Не скрою, нам бы не помешала добрая порция святости в нашем предприятии, но опасности и правда велики, а достойно вознаградить Вас по завершении я вряд ли смогу. Вам лучше выбрать другой обет и другую компанию. Простите. – маг грустно покачал головой.

– Я делаю это не для Вас. Мудрость Пелора безмерна и не нам пытаться перечить воле его. Обет дан и быть посему. Отныне Ваш путь это и мой путь тоже.

Эдвин задумчиво, совершенно по-крестьянски поскреб в затылке. – Странные дороги требуют странных проводников. Как твое имя?

– Ну скажем, Кайл

– Эдвин. Вот нас и четверо. Ананке, говоришь?

По старой походной привычке герцог варил кофе прямо на огне, неизменно в старой помятой с одного края медной турке на длинной закопченной ручке. Он осторожно подносил турку к пляшущему в монолитной громаде кабинетного камина пламени, дожидался пока полупрозрачная пенка напитка не начинала подниматься и подергиваться, затем чуть отводил турку назад, задумчиво смотрел как пенка слегка оседает, успокаивается и снова крутил донышком над огнем. Если некоторые слуги и считали в глубине души такое поведение эксцентричным, то никто не осмеливался напомнить ему об этом. Верный Оливье, к примеру, считал, что такой вот маленький ритуал заменяет герцогу набивание трубки, позволяет отрешиться на мгновение от съедающих все время без остатка дворцовых интриг, государственных тайн и вражеских заговоров, позволить себе обдумать следующий шаг, выстроить очередную хитроумную комбинацию, а, скажем, пентийский посол относился к этой невинной слабости герцога с неимоверной серьезностью, всем своим видом демонстрируя, что не видит в этом ничего из ряда вон выходящего и полагал, что корни этого кроются в лихих похождениях юного Аргайла где-то в отдаленных пустошах Ямурлака. Сам же герцог просто любил аромат кофе.