На это и рассчитывали авторы «монгольской и российской официальной историографии» – сами не являвшиеся ни халха-монголами, ни русскими, ни татарами. Им необходимо было скрыть правдивую историю России и татарского народа с определенной политической целью – убедить наших предков и нас в полной неспособности самостоятельно распоряжаться своей судьбой, согласиться с необходимостью «духовно-нравственного подчинения» иностранцам (52, 415), и безропотно примириться – одним с «духовнонравственным подчинением» юго-восточным «братьям по вере» (107, 11–15), другим с «романо-германским игом» (Н. С. Трубецкой) (36, 463).

Руководством компартии, одновременно с официальным утверждением новой версии истории татар России (1944–1946 гг.), был наложен запрет на упоминание (и знание) подлинной истории татарского народа. Татарские исторические произведения, такие как «О роде Чынгыз-хана», «Идегэй», «Караца» («Карачу»), «Сборник летописей Кадыр-Али бека» и многие другие исторические источники, были внесены в разряд запрещенной литературы. Нарушение запрета квалифицировалось как «антисоветская агитация и пропаганда», и наказание было предусмотрено вплоть до расстрела.

Но татарский народ не забыл свою подлинную историю – сохранились знания, передаваемые в родовых преданиях, в исторических произведениях, сохранившихся в семьях из древних татарских родов, и большинство татар не хотели никак считать себя потомками булгар или «пособников завоевателей-халха».

Тот факт, что татары России сохранили в народном сознании память о своей подлинной истории, в настоящее время начинают признавать как зарубежные, так и отечественные исследователи. Сохранившаяся в сознании татарского народа память о своей подлинной истории определяется ими как «чингизизм», или «почитание Чингиз-хана и его потомков и акцентирование роли Джучиева Улуса, или Золотой Орды в своем происхождении», и проявляется «в этнической идентификации себя представителями значительной части мусульман Волго-Уральского региона» и Центральной Евразии (21, 31).

Приведенный пример подтверждает, что запрещение подлинной истории российских татар и попытка заменить ее «булгаризмом» мало помогли – и главное, в большинстве своем, как сами татары, так и соотечественники татар так толком и не поняли, почему же все-таки «татары – это не татары вовсе, а булгары»? И продолжают понимать официальную историю «как есть», то есть как часть маловразумительной «партсоветской идеологии».

Таким образом, историки советского периода, так же как и их постсоветские коллеги-наследники, так и не объяснили достоверное происхождение и историю татарского народа, который так и остался «народом с темным происхождением».

В дополнение к этому в современной официальной исторической науке относительно татарского народа все так же сохраняется внедренное западнической политологией мнение, что современные татары – это потомки то ли «отюречившихся» халха-монголов-завоевателей, то ли их «пособников».

Логическим завершением указанного мнения является вывод о том, что татарами назвали своеобразный «сброд» без родины, не имевший своей государственности и нормальной истории, и без этнических корней в прошлом. Мол, татары это своеобразный народец, издревле неспособный к созидательному труду и с агрессивными наклонностями, противостоящий всем «культурным и не только» народам Евразии и особенно русскому народу с первой половины XIII в.

Кроме этого, наличествует и поныне в исторической науке точка зрения о происхождении татар исключительно от древних булгар и от «коренных тюрок Поволжья» – народов вроде как с «безобидным прошлым». И соответствующая концепция истории народа, развивавшегося чуть ли не «в пределах Татарской АССР», при этом, следует повторно отметить, татарская нация, да и Россия, лишаются огромного по временной протяженности и по значимости периода своей истории.