Прежде при таком исходе боя он испытал бы чувство сожаления. Гавин вырос в убеждении, что поединок между двумя людьми только в том случае считается честным, если никакие внешние обстоятельства не вмешиваются в его ход. Однако, проведя более чем полгода в сражениях, он изменил точку зрения. Поставив ногу на грудь айильца, он вытащил меч. Не слишком изящно, зато быстро, а в бою промедление часто смерти подобно.

Однако Гавин тут же понял, что спешить не было нужды. Повсюду лежали люди, и Отроки, и айильцы, одни стонали, другие уже не двигались, а остальные айильцы стремительно убегали на восток, преследуемые двумя дюжинами уцелевших Отроков. И о чем, спрашивается, они думают?

– Стойте! – закричал он. Если эти глупцы позволят заманить себя достаточно далеко, айильцы наверняка тут же воспользуются этим и сделают из них фарш. – Оставьте их! Остановитесь, кому говорю! Стойте, чтоб вам сгореть!

Отроки неохотно остановились. Джисао повернул мерина.

– Милорд, этим айильцам нет до нас никакого дела. Они просто хотели срезать путь и не ожидали, что встретят здесь сопротивление. – Его меч был весь в крови.

Гавин поймал за поводья своего гнедого жеребца и вспрыгнул в седло, все еще с мечом в руке. Надо бы посмотреть, кто погиб, а кто еще жив, но... не было времени.

– Забудь о них. Надо помочь той сестре. Хэл, собери всех, кто у тебя остался, и позаботьтесь о раненых. Да поосторожнее с айильцами; они вроде умирают, а сами, того и гляди, набросятся. – Хэл отсалютовал мечом, и Гавин пришпорил коня.

Наверно, бой продолжался дольше, чем ему показалось. Поднявшись на гребень холма, Гавин увидел лишь мертвого коня и валяющиеся рядом седельные сумы. Поглядев в подзорную трубу, он не обнаружил никаких признаков ни сестры, ни айильцев, ни кого-либо еще. Двигались лишь взметаемая ветром пыль и какая-то тряпка, застрявшая в песке неподалеку. Женщина, должно быть, тут же бросилась бежать и успела скрыться.

– Вряд ли она убежала слишком далеко, даже если припустила изо всех сил, – сказал Джисао. – Мы наверняка найдем ее, если развернемся веером.

– Ладно, но сначала займемся ранеными, – решительно ответил Гавин.

Вокруг бродили айильцы, и у него не было ни малейшего желания рисковать своими людьми. Светло будет еще всего несколько часов, и нужно успеть до темноты разбить хорошо укрепленный лагерь где-нибудь повыше. Может, ему повезет и он подберет какую-нибудь сестру или даже нескольких. Неплохо бы. Кто-то должен рассказать о случившемся Элайде, и Гавин предпочел бы, чтобы ее гнев обрушился на Айз Седай, а не на него.

Со вздохом повернув гнедого, он поскакал обратно, теперь уже думая только о том, много ли Отроков погибло. Один из первых уроков, который Гавин усвоил, став воином, состоял в том, что при любом исходе сражения приходится расплачиваться убитыми. Тревожное ощущение, что список погибших на сегодня еще не закончен, не покидало его. Кто когда-нибудь слышал об этих проклятых Колодцах Дюмай? Мир вскоре забудет о Колодцах Дюмай – так страшно будущее.

Колесо Времени вращается, и Эпохи приходят и уходят, оставляя по себе память, которая порождает легенды. Легенды постепенно искажаются и становятся мифами, но даже мифы оказываются забыты к тому времени, когда эпоха, породившая их, приходит вновь. В одну из эпох, называемую некоторыми Третьей, эпоху, которая только что выступила на арену жизни, эпоху, которая уже давно прошла, в огромном Браймском Лесу поднялся ветер. Для Колеса Времени этот ветер не означал начала чего-то нового. Оно вращается безостановочно, и все продолжается вечно; для Колеса Времени ничто не имеет ни начала, ни конца. Но именно оно всему начало.