И в конце концов то, чего мы так долго ждали, случилось. Мы приближались к дому и навстречу нам ехал Гевлин в полном боевом снаряжении. При виде его мы выехали вперед, а наши женщины сгрудились сзади и среди них наступила тишина, хотя там постоянно слышался смех и шутки.

Гевлин опустил поводья и быстро пробежал по нам глазами, как-бы отыскивая кого-то.

– Леди Инна, – остановился он перед Эверадом, – она не с вами?

– Нет… но она болела… – сказал он. – Фастафея! – Эверад повернулся к домоправительнице, которая вышла вперед, глаза ее расширились, лицо стало бледным, несмотря на загар.

– Миледи… что ты сказал про нее? – она стояла рядом с Эверадом, свирепо глядя на Гевлина. – Она оставалась здесь. Я дала ей сонного настоя. И Трудас сидела с ней. Что вы сделали с ней?

– Она исчезла. Она сказала служанке, что ей стало лучше, попросила провизии в дорогу и сказала, что они вдвоем пойдут догонять вас. Когда девушка вернулась, госпожи уже не было!

И в этот момент я осознал свою собственную вину. Я догадывался, куда пойдет Инна. Но если она исчезла сразу после того, как мы ушли, значит ее нет уже ночь и день. Мне оставалось только сказать, что я знаю, и принять наказание.

Когда я увидел Гарна, я понял, что моя жизнь в его руках, но это было ничто по сравнению с тем, что ждало Инну, если она попалась в лапы тому коту, с которым ходила в горах Гатея. Ведь моя кузина не могла приручить его. И я стал открыто говорить о том, что я видел, о тайных походах Инны к Лунному Святилищу.

Я увидел, как поднялся кулак Гарна, закованный в боевую перчатку. И я не сопротивлялся удару, который обрушился на мое лицо и швырнул меня на пол. Во рту появился соленый вкус крови. Рука Гарна потянулась к мечу. Я лежал перед ним, не делая попыток защищаться. Меч был уже на полпути из ножен. Это было его право – перерезать мне горло, если он того пожелает. Ведь я предал своего лорда, разрушил кровные узы, – каждый понимал это. Верность господину, – это первейший долг каждого. Нарушить ее, – значит остаться без клана и без родственников.

Но он отвернулся с таким видом, как будто я не стою того, чтобы меня убить. Он выкрикнул указания тем, кто был в доме, и все оставили меня. Ведь согласно обычаю я уже не существовал. Я с трудом поднялся. В голове шумело от удара. Но никакой удар не мог поразить меня больше, чем предательство своего лорда. Теперь для меня здесь жизни не было, никто не захочет иметь дело со мной.

Когда я поднялся на ноги, я увидел, что все они идут к тому склону, который ведет в Лунное Святилище. Однако я почему-то был уверен, что они не найдут там Инну. И хотя я был клятвопреступником и теперь мертв для клана, для меня все же кое-что оставалось.

Ничто не могло вернуть меня к жизни в глазах Гарна и клана. Но я остался жив, правда благодаря тому, что Гарн счел меня недостойным смерти от его руки. Нет, я не мог повернуть время и сделать то, что должен был сделать раньше, но может быть мне удастся чем-нибудь помочь Инне.

Хотя я рассказал все о тайных посещениях Инны, я ничего не говорил о Гатее. Если бы мне сейчас удалось добраться до Мудрой Женщины и Гатеи (а я был уверен, что они знают о Святилище больше, чем любой из нас), то возможно мне удалось бы найти следы моей кузины.

Без имени, без рода, я не имел права ни на что, даже на свой меч. Гарн не отобрал его у меня, и я решил оставить его себе. Возможно он поможет мне, – не искупить вину, – а просто помочь Инне.

И я повернулся спиной к людям, направлявшимся в Лунное Святилище вслед за Гарном, и пошел на юг, рассчитывая на следующий день войти в долину Тугнеса и найти Мудрую Женщину. Мой шлем с эмблемой Дома я оставил валяться там, куда он откатился после удара, и с ним вместе мой арбалет. С непокрытой головой, пустыми руками, спотыкаясь, так как голова моя гудела, а в глазах двоилось, я пошел вниз по реке.