– Лерен Тахира, – раздался голос за спиной.

Ее сестра решила подойти к ним. Что еще она могла делать на вражеской территории, когда род, с которым они дружили, еще не прибыл, а остальные с подозрением смотрели на них, замыкаясь в своих тесных кружках?

Кент Кевалайн был против того, чтобы его Имя было хоть как-то связано сверх необходимого с предателями Моркевирами и Херальдумами или проигравшими Джетенопиксами. Несмотря на то что со времени последней Арены прошло семьдесят пять лет, было трудно забыть их поражение. Трус Джомей Джетенопикс сам был виноват. Унижение и стыд омрачили его Имя после турнира, и вся его родословная заслуживала презрения, так как семья приняла его возвращение без какого-либо осуждения и позволила его линии наследия продолжаться.

Что касается остальных, Бельтесорны общались только с себе подобными. Когда они были вместе, им не было дела до других. Они возвели вокруг себя прочную стену, сквозь которую мог пробиться только голос другого секира, и все же Берн Бельтесорн нисколько не стеснялся показывать свое несогласие с другим человеком того же титула, которого он не считал равным себе. Как бы то ни было, сношение другого рода с Б. происходило, если того хотел сам секир. И в этом случае он не ходил вокруг да около, банальности, притворство и лесть ему не нравились. Берн Бельтесорн никогда не говорил ничего просто так, его речи всегда были уверенными и решительными.

Род Анатчиш на каждом празднике падал ниже и ниже в глазах толпы из-за сопровождения, с которым они являлись. Их близкие отношения с Моркевирами и растущий интерес к Джетенопиксам заставляли секира К. гадать, из-за чего многообещающая линия, основанная Эребом Анатчишем, пошла каким-то странным путем.

Так что остались только Тахира, которые, казалось, были в вечной гармонии с каждым из Имен, возможно, потому, что они вообще появлялись в свете крайне редко.

Тео слегка поморщился. Он по-прежнему улыбался и был очарователен, как всегда, но те слои масок, через которые Келани удавалось прорваться, всплывали снова каждый раз, когда он общался с кем-то другим, скрывая свою боль и опасения в надежном месте, внутри. Тео не знал лицемерия, если он о чем-то говорил, он по-настоящему в это верил. Но он знал, что не должен показывать свои слабости. Всю жизнь Т. твердили, что ему следует держаться подальше от всего, что способно навредить его телу и разуму. Стратегия выживания семьи Тахира сводилась к воспитанию единственного наследника мужского пола, за которым ухаживали до начального возраста правления, а также к раннему потомству, чтобы обеспечить долговечность роду. Тео, в отличие от других наследников и леренов, был незаменим.

– Лереса Кевалайн, – поклонился он.

– Просто Кирстин, – подметила она. – Кевалайнов здесь слишком много.

Он улыбнулся.

– Ну, я настаиваю, чтобы мы перешли на «ты».

– Мне это кажется справедливым, – согласилась девушка. Кирстин не очень любила всякие условности, порой она умудрялась в одном предложении легко перейти с уважительного обращения на «ты». Для нее это не имело значения, других же приводило в ярость. – Знаем ли мы, к чему приурочено это празднование? – спросила она во множественном числе, но явно обращаясь к молодому наследнику Тахира. Он с любопытством наблюдал за ней.

– Ко дню рождения моей тети Хезии, – невинно ответил Тeo.

Кирстин закатила глаза.

– Да, конечно, – она нервно махнула рукой. – Это то, что написали в приглашении. Слишком простой ответ. Но Херальдумы не из тех, кто празднует дни рождения кого-либо, кроме секира. И тем более мы говорим о женщине в преклонном возрасте, – предположила она. – Я думала, что хотя бы ты со своими связями мог предупредить нас, – заключила К. с лучшей из своих улыбок.