Георгий отчего то вспомнил спор в церемониймейстерской части относительно статуса гостя.

А именно – титуловать ли прусского принца – Его королевское высочество – как сына короля прусского или же все же Его императорское высочество? В итоге было решено что если назвать королевское высочество императорским беды не будет. Сам Генрих не зная о столь забавном казусе вокруг своей особы продолжил разговор.

– Да – в мире не все соответствует даже королевским и императорским желаниям, – повторил принц. Но куда больше – не скрою – нас тревожат знаки недоброжелательства вроде недавних маневров у нашей восточной границы…

…Генрих был старше Георгия почти на восемь лет – но пока ничем не прославился. Жил в Берлине и Дрездене, в придворных развлечениях почти не участвовал – являя скорее тип замкнутого служаки нежели светского человека.

Окончил кассельскую гимназию и поступил на военно-морскую службу. Два года учился в Военно-морской академии. С 1888-го Его высочество Генрих – командир императорской яхты «Гогенцоллерн», затем – крейсера II-го ранга «Ирина», броненосца береговой обороны.

С оттенком грусти Георгий подумал что примерно такая же карьера ждала его – если бы все в его жизни пошло так как следовало бы – а не как устроила слепая судьба и разгильдяи-железнодорожники. Хотя скорее всего дядюшка Алексей Александрович нашел бы ему необременительную и тоскливую службу на берегу – среди штабных геморроидальных бородачей-кавторангов и каперангов и бумаг – когда какое нибудь требование на новую шлюпбалку взамен сломанной, или патрубки к котлам Бельвиля – или на десяток фунтов гвоздей должно было быть согласовано у дюжины столоначальников.

Годам к тридцати – тридцати пяти получил бы почти таких же адмиральских орлов и брюшко, по обычаю Семьи завел бы себе одну, а то и двух балерин, а до того – женился… да хоть на Алисе Гессен-Дармштадской.

Георгий отогнал уводившие куда то не туда мысли.

– Вы ошибаетесь как видимо и ошибается мой брат император Вильгельм. Как вы могли подумать что Россия хочет войны? Мы ее напротив – опасаемся – тем и объясняются маневры. Договора перестраховки увы – больше нет. Поэтому я проверял войска и их готовность к войне. В конце концов – разве это я расторг вышеупомянутый договор – ради того чтобы устроить означенные маневры? И уж явно не мы создали ситуацию при которой любая ваша свара с третьей страной или мое столкновение с кем-нибудь способна вызвать кровавую войну! – желчь таки прорвалась его голосе.

– Что тут можно поделать? – кивнул принц. Лично я бы не стал совершать столь решительного разрыва с прошлой политикой. Но мой царствующий брат думает иначе. Кроме того – он крайне отрицательно относится к тому что связано и именем бывшего рейхсканцлера. И я склонен его понять – ибо герр Бисмарк в последнее время и в самом стал забываться – покачал головой Генрих Гогенцоллерн. Георгий знал о чем идет речь. Еще с 1886 года европейская пресса периодически обсуждала положение, создавшееся в Германии: укрепление русской границы, ограничение гласности в судебных делах, «Закон о социалистах», введение водочной монополии… Буквально каждое решение некогда всемогущего канцлера вызывало шквал критики. Дело дошло до того что выдрессированный и по-армейски послушный рейхстаг – положение о котором разрабатывалось к слову именно Бисмарком – оказался в оппозиции законопроектам канцлера. Пошли даже слухи о намерении Бисмарка произвести государственный переворот…

– Ваш новый канцлер в своем неуёмном желании уязвить Россию сорвал нам размещение займа на Берлинской бирже в восемьдесят девятом году тем самым послужив толчком ко всем событиям. (И зачем вы сделали все чтобы остаться без верного друга в моем лице мне лично не понятно… – фраза так и осталась невысказанной)