Генри отслюнявил от своей пачки двадцатку и получил от этого Департамента меркантильных диспозиций бумагу с красной сургучной печатью и каким-то текстом на местном наречии, а сдачи не получил.

Затем мы как следует угостили консула красным вином и попросили его предсказать судьбу нашего предприятия. Консул был такой себе моложавый мужчина в возрасте, пожалуй, чуть за пятьдесят, постоянный в своих привязанностях: бренди он любил французское, а виски – ирландское. А еще он был доверху заполнен разочарованием и какой-то неудовлетворенностью. Да, он был этакий приплюснутый человечек – выпивке негде было в нем разгуляться, и, вероятно поэтому, он был предрасположен к полноте и брюзжанию. Он был, пожалуй, похож на немца, очень грустного, но по-своему дружелюбного.

– Чудесное изобретение, – говорит нам консул, – под названием граммофон, никогда ранее не вторгалось на эти берега. Местные жители никогда его не слышали. Они ему не поверят – это простодушные дети природы, культурный прогресс еще не коснулся их, так что они вряд ли согласятся принимать за увертюру звуки, издаваемые консервным ножом, а веселые мелодии регтайма могут распалить их до такой степени, что начнется кровопролитие и революция. Но вы, конечно, можете попробовать. В самом лучшем для вас случае, когда вы начнете играть, население просто не проснется. В худшем случае может быть два варианта. Либо они погрузятся в сосредоточенное внимание, как полковник из Атланты[66] при звуках марша «Поход по Джорджии»[67], либо их охватит нервное возбуждение, и тогда они изменят тональность вашей музыки топором, а вас самих отправят за решетку. В последнем случае, – объясняет консул, – я исполню свой долг и телеграфом сообщу об инциденте в госдепартамент, а потом, когда вас поведут на расстрел, оберну вас звездно-полосатым флагом и буду грозить им неотвратимым возмездием со стороны величайшей золотоэкспортной и финансоворезервной державы в мире. Посмотрите на мой флаг – он уже весь в дырках от пуль! Все из-за таких, как вы! Уже дважды я телеграфировал нашему правительству, чтобы они прислали сюда пару канонерских лодок для защиты американских граждан. В первый раз госдепартамент прислал мне дырокол. В другой раз здесь собирались казнить человека по фамилии Патиссон. Так они отослали мое прошение в Министерство сельского хозяйства! А сейчас, – говорит консул, – давайте побеспокоим сеньора бармена на предмет еще одной бутылочки красного вина.

Вот такой монолог прочитал нам с Генри Хорсколларом консул Соединенных Штатов в Солитасе.

Тем не менее, в тот же день мы пошли и сняли комнату на центральной улице Калье-де-лос-Анхелос, протянувшейся вдоль берега, и отнесли туда наши чемоданы. Такая себе просторная комната, темная и веселая, но маленькая. Сама улица была довольно живописная: маленькие домики чередовались здесь с оранжерейными растениями, а селяне и селянки, составлявшие население этого города, ходили взад-вперед по зеленой травке, которая служила здесь вместо мостовой. Ну точно как опереточный хор перед выходом на сцену Гарун аль-Рашида.

Мы как раз протирали нашу музыкальную машину от дорожной пыли и совершали другие приготовления, чтобы уже завтра начать наше коммерческое предприятие, когда импозантный белый мужчина в белом же костюме остановился у нашей двери и заглянул в комнату. Мы пригласили его зайти, он вошел и окинул нас оценивающим взглядом. Он жевал длинную сигару и задумчиво щурился, осматривая нас не менее тщательно, чем молодая девушка осматривает свои платья, выбирая, в чем же ей пойти в гости.