– А я тебя, Нюра, уважаю.

– За что, интересно? – так же гадко усмехнулась Анна.

– За характер. Ведь ты не ляжешь с ним в постель, хотя очень этого хочешь. Ладно, я знаю, как вылечить тебя от этой страсти к моему кобелюприятелю. Помучилась – и хватит.

– Как интересно! – улыбнулась Анна. – Не знала, что от страсти к красивому мужчине есть средство.

– Для тебя есть.

– А чем я отличаюсь от других?

– Тем, что ни на кого не хочешь быть похожей.

На другой день он впервые повез Анну в казино. Она была крайне удивлена, поскольку давно ему сказала, как презирает людей, выбрасывающих деньги на ветер. Самой Анне острых ощущений хватало и без рулетки. Если бы Ленский не пообещал ей лекарство от Дениса, она бы не поехала в казино ни за что.

«Интересно, что придумал этот доморощенный психолог?» Ей просто не терпелось узнать.

Когда в казино появился Денис под руку с роскошной и длинноногой блондинкой, Анна почувствовала, что ей не по себе. Блондинка выигрывала у нее по всем статьям, начиная от цвета волос, вне всякого сомнения натурального, и кончая изумительными суперногами. Анна невольно сжалась. Краем глаза она, не отрываясь, следила за Малиновским и его дамой. Когда блондинка исчезла ненадолго, видимо, чтобы подмазать губки, к Денису тут же подкатилась сногсшибательная брюнетка в алом блестящем платье. Денис ей чтото недовольно сказал, брюнетка тут же в него вцепилась, явно собираясь закатить истерику.

– Это его бывшая любовница, – услышала Анна вкрадчивый голос Ленского. – А вон та – будущая.

Он кивнул на рыжеволосую девицу, которая не проявляла к Малиновскому никакого интереса и, кажется, вообще была с ним не знакома.

– С чего ты взял? – разозлилась Анна.

– А Денис их чередует по кругу: черная, белая, рыжая. Я его привычки не первый год знаю. Ну, как? Будешь занимать очередь? Только учти, что не пройдет и недели, как он поменяет тебя на очередную брюнетку. Привычка – вторая натура. – Ленский тяжело вздохнул: – Впрочем, можешь попробовать.

– Какой ты мерзавец!

– Я?! Вот уж нет. Я по натуре жуткий консерватор и могу дать слово, что никогда тебе не изменю. Так что выбирай: всегда со мной или пару месяцев с ним.

– Я пока не сошла с ума!

– И это радует. А он просто кобель. От этого не лечатся, от этого умирают.

– Все, поехали отсюда.

– И я так думаю. Тебя хватит, или еще дозу прописать? Может, застукаем его с кемнибудь в постели?

– Замолчи!

– Правильно, не стоит.

Анне захотелось его придушить. Нет, не насмерть, потому что он, мерзавец, как всегда, был прав. Но ему тоже хоть немного должно быть больно. Он ведь попал в самую точку: Анна терпеть не могла очередей, особенно за живым товаром. Вполне хватило Вани Панкова. И после поездки в казино она слегка охладела к чарам Малиновского. Нет, он не перестал ей нравиться, но при мысли о том, что придется для начала занять очередь в его постель, Анну тошнило. И она тут же приходила в себя.

Ее жизнь летела, как паровоз, которому все время дают зеленый свет: вперед и со свистом. Проходили дни за днями: уроки английского языка, вернисажи, музеи, показы мод, приемы, гости. Мама с Сашкой наконец переехали в дом Ленского. Сына возили в школу на машине, да и школа эта была не простая, а мама от скуки разбила несколько грядок в углу огромного сада, разумеется, с разрешения Ленского. Иногда он со странной усмешкой наблюдал, как она пропалывает свеклу и прореживает морковь. Кроме того, мать часами просиживала в огромной библиотеке и, стосковавшись по работе, затеяла составлять каталог всех имевшихся там книг.

Иногда Ленский уезжал за границу, заранее никогда о своем отъезде не предупреждал, с собой Анну не звал, да она и не настаивала. Больше всего она не любила этих странных прощаний в аэропорту, иногда вообще не понимала, зачем Ленский ее туда таскает. Прежде чем пройти паспортный контроль и направиться на посадку, он молча и будто бы нехотя целовал Анну в щеку, ронял небрежное «пока» и, ни разу не оглянувшись, уходил прочь. Она только вздыхала с облегчением и возвращалась к своим картинам, книгам и бесцельным поездкам по городу. Впрочем, надолго Ленский никогда не уезжал. Сама Анна за границу не рвалась. Зачем? И так у нее все есть, всего хватает, а чужая жизнь, она и есть чужая жизнь.