Рогнед: Господи, но ведь проблема решается простейшим образом. Как в войсках: подмешивайте им в еду или питье что-нибудь вроде брома – и этот пресловутый инстинкт перестанет проявляться с такой неотвратимостью.

Ганиф: Это было первым, что пришло нам в голову. Результат оказался вдвойне плачевным. Работники перестали пользоваться нашей пищей.

Рогнед: То есть объявили голодовку?

Ганиф: Если бы! Беда в том, что на Маргине в изобилии имеется, так сказать, подножный корм. И растительный, и животный. К тому же кто-то догадался завезти туда и семена культурных растений. И в итоге они, вместо того чтобы заниматься работой, для которой их наняли, взялись за сельское хозяйство. Практически тогда мы столкнулись с первой забастовкой, хотя так ее никто не называл. Мы пошли на уступки: стали приглашать на работу и женщин, хотя сначала об этом и разговора не было. Как вы знаете, женщин-специалистов в любой области в Галактике не меньше, чем мужчин, пожалуй, даже несколько больше. И, как ни странно, привлечь их к этому делу оказалось легче, чем мужчин. Сработало; какое-то время дела там шли – лучше не придумаешь.

Рогнед: А потом федеральное правительство запретило доступ женщин на Маргину, не так ли?

Ганиф: Если вы успели обо всем узнать – зачем я тут перед вами распинаюсь?

Рогнед: Я ничего не успел, просто логика подсказывает.

Ганиф: Именно. И люди пустились оттуда наутек. На каждом транспорте, вывозившем гравин, удирали двое-трое. У нас более не нашлось ничего такого, что могло бы заставить их остаться. Не забывайте: все они были полноправными гражданами Федерации, и не существовало такого закона, который мог бы помешать им… Мы попытались воздействовать на них через суды: как-никак они нарушали контракт и должны были платить очень болезненную неустойку. Однако они успели получить у нас отнюдь не хилые авансы, то есть у них была возможность нанять хороших адвокатов, а наши позиции были, конечно, достаточно уязвимыми, поскольку в контрактах, как вы понимаете, не упоминалось о неизбежном воздержании как обязательном условии. Если бы дело дошло до судебного разбирательства, то такая информация сделалась бы всеобщим достоянием, и тогда нам пришлось бы вообще отказаться от этого предприятия – а вложено было уже очень много. Так что мы предпочли сделать вид, что ничего, собственно, не случилось – захотели уехать, и уехали, – а чтобы дело не погибло, мы все-таки нашли источник нужных нам кадров, которым сейчас и пользуемся.

Рогнед: Федерация пошла вам навстречу. И организовала там у вас – вернее, позволила организовать – небольшую исправительно-трудовую колонию. Об этом мне приходилось уже кое-что слышать.

Ганиф: Да, именно так мы и сделали. К счастью, уровень механизации там таков, что десяток специалистов прекрасно справляется с объемом работ. Люди эти – с большими сроками, нам удалось договориться с властью так, что год работы там засчитывается за три… Выбираем тех, кто больше остальных соответствует требованиям – по возрасту, здоровью, а также и по характеру преступления: убийц, например, не берем, насильников и им подобных. Потом не менее года готовим каждого по специальности, для этого на одном из миров нам пришлось создать другую колонию – своего рода университет. Мы обучаем человека, отправляем его туда – и он не старается поскорее вернуться обратно, потому что больше нигде год за три ему не зачтут, а на волю всем хочется. Я думаю, вас вряд ли интересует ее местоположение…

Рогнед: Что тут интересного? Она на Серпе.

Ганиф: Знаете, к разговору с вами надо, видимо, заранее привыкать. Ну, я почти закончил: дальнейшее вы и сами понимаете.