– Я от ее величества королевы, мы работали…

И вскоре почтительный шум голосов слышался уже у дверей гостиной Розы, где она принимала первую клиентку.

Роза любила работать с тонким батистом, воздушным муслином, тафтой-шанжан, огромными перьями, цветами из тюля и шелка, украшая ими фижмы, с которыми так трудно втискиваться в карету.

Что ни день росло число дам, желающих шить у Розы, и она договорилась с королевой, что будет приезжать в Версаль два раза в неделю. Приему, который там оказывали Розе, мог позавидовать любой посол. Приезжая в Трианон, она убеждалась, что цыганка и впрямь прочитала ее будущее: герцог Дюра подавал ей руку, а маленький паж-арапчонок спешил подхватить скромный шлейф модистки, чтобы она не замочила его травой в саду.

Фантазия Розы Бертен оказалась неисчерпаемой: что ни день у королевы были новое платье и прическа. В моду тогда вошли турнюры – и каких их только не было: «чувствительный», «с намеком», «курочка», «Жанно», «Калиостро» «цыпочка», «героизм любви»… А чепцы! Какие были чепцы! «Подавленные вздохи», «Разбитые цепи», «Выздоровление после родов» (имеется в виду – королевы), «Горькие жалобы», «Милая мамочка». А прически! В моду вошла прическа «Ну и ну!», увенчанная такими длинными перьями, что женщинам приходилось ехать в карете, встав на колени. Фрукты, птицы, цветы, воланы, причудливо переплетаясь, громоздились на женских головах. Модницы старались не отстать от королевы, и обходилось им это недешево.

А неумолимая Роза не уставала украшать шляпы гирляндами из овощей, корабликами и всем, что только попадалось под руку. Но главное, перьями. Они были повсюду. Перьев должно было быть как можно больше. Императрица Мария Терезия, вздыхая над пристрастьями дочери, назвала ее в письме «птичья головка».

Мария-Антуанетта обожала свою портниху и принимала ее всегда по-дружески, что вызывало вокруг зависть и ревность, но тщеславная Роза им только радовалась. Она царила, и этим было все сказано. Марии-Антуанетте пришлось лично просить у мадемуазель Бертен согласия на шитье туалетов для принцессы де Ламбаль: Розе эта дама не нравилась.

Вскоре Роза одевала уже чуть ли не всю Европу. Каждый сезон куклы, наряженные в ее последние творения, отправлялись в Россию, Португалию, Англию. Портниха шила приданое для португальской инфанты, одевала герцогиню Мальборо, испанских принцесс, княгиню Вюртембергскую, шведский королевский двор, савойский королевский двор и многих других. Кончилось тем, что графиня дю Барри, все еще очаровательная, до последнего сохранявшая верность мадемуазель Пажель, все-таки перешла к Розе.

Разумеется, наряды стоили больших денег, но, как это ни покажется странным, Роза не купалась в золоте. Большинство ее клиенток, в том числе и ее величество королева, не отличались аккуратностью в расчетах и частенько забывали платить. Все же Роза купила недурное именьице в Эпинэ, дом на улице Майль и перевезла свой магазин, ставший слишком тесным, на улицу Ришелье… Случилось это в апреле 1789 года.

Увы! 14 июля было не за горами, и вскоре знатные дамы заторопились за границу, позабыв оплатить последние счета. Роза Бертен осталась верна королеве и проявила немало мужества. Когда Марию-Антуанетту посадили в тюрьму, Роза продолжала ее одевать, но, конечно, ни о какой роскоши уже речи не шло. В последнем чепце, который модистка принесла королеве в марте 1793 года, Мария-Антуанетта поднимется на эшафот…

Роза Бертен сделала королевский жест и сожгла в камине все неоплаченные Марией-Антуанеттой счета, чтобы не присоединяться на суде к ее обвинителям. Ни один из королевских поставщиков ее примеру не последовал. После казни королевы Роза уехала.