– Хорошо, я поняла.

Слова Жени показались мне логичными. И мармеладная роща стала только нашим местом. Но с тех пор я заметила, что Женю что-то тревожит. Особенно когда мы находились в компании других ребят. Когда я смеялась и дурачилась с другими, Женя становился грустным. Я спрашивала его много раз, что с ним такое, он говорил, что все в порядке. Но как-то в нашей роще все-таки признался:

– Орлик, сколько у нас друзей?

Я удивилась:

– Не знаю… Много.

– Пять?

– Ну…

– Десять?

– Давай считать. Света, Толик, Тимур, Кристя, Егор…

Получилось половина класса.

– Это очень много, – печально вздохнул Женя.

– Так это же, наоборот, хорошо! – удивилась я.

Женя грустно и серьезно посмотрел на меня.

– Но ведь мы же друг у друга всегда будем самыми лучшими друзьями? – спросил он с надеждой.

– Да, конечно. Как может быть по-другому?

Я улыбнулась. Мне хотелось, чтобы Женька тоже улыбнулся, но он оставался серьезным. Даже более того, нахмурился.

– Пообещай, что так будет, – твердо сказал он. – И что ты никогда не найдешь мне замену.

– Обещаю. Саша и Женька – это навсегда.

В тот день эту фразу мы вырезали на клене в мармеладной роще.

Саша и Женька – это навсегда.

После этого Женя успокоился. Как будто вырезанные на коре буквы были чем-то непреложным. И написанное будет существовать, пока живет дерево.

Нам было тринадцать, когда мы впервые сделали вафли самостоятельно. Было это у Женьки, когда мы пришли к нему после уроков. Замешивали тесто, дурачились. Я шутливо намазала тестом Женьке нос. Женька попытался обмазать меня, но я ловко увернулась, и мы стали носиться вокруг стола. Я убегала, а Женька пытался меня поймать.

Наконец он меня поймал и обмазал тестом мои щеки. Затем мы залили тесто в вафельницу. Стали ждать. Были жутко голодные, гипнотизировали вафельницу так, будто от наших взглядов вафли определенно приготовились бы быстрее. На фоне работал телевизор. Там крутили любовное шоу. Мы искоса отвлекались от вафельницы и смотрели в экран.

– Почему все уделяют так много внимания этой сопливой любви, как будто без нее нельзя обойтись? – прогнусавил Женька.

– Почему сразу любовь – сопливая? – обиделась я. – Это прекрасное чувство, и влюбляются все.

– Все ведут себя так, будто любовь важнее всего. Я вот считаю, что дружба важнее. Наша дружба, – поправился он.

– Ты просто никогда не влюблялся, – сказала я. – Когда влюбишься, весь остальной мир исчезнет. Будете только ты и она… И твое сердце сначала сильно-сильно сожмется, затем сильно-сильно забьется, так, будто собирается вырваться из груди и улететь, как птица…

Я забылась, закрыла глаза и ушла из реальности. Затем встрепенулась и открыла глаза. Женька с волнением на меня смотрел.

– Что? – спросила я.

– Я не хочу, чтобы у тебя кто-нибудь появился. И чтобы кто-нибудь вставал между нами.

От этих его слов сердце забилось быстрее.

– Между нами никто не сможет встать, – уверенно сказала я.

Женя подошел ко мне близко. Протянул руку и дотронулся до моих волос. У меня остановилось дыхание.

– У тебя там… тесто, – смущенно оправдался он и в подтверждение своих слов показал мне палец с тестом.

Но затем он не отступил. Остался стоять слишком близко ко мне. А потом потянулся ко мне и поцеловал меня в губы. Это был долгий взрослый поцелуй. Сначала мое сердце сильно-сильно сжалось, затем – сильно-сильно забилось, так, будто собралось вырваться из груди и улететь, как птица… Мне казалось, я стала такой легкой, что оторвалась от пола. Когда нам перестало хватать воздуха, мы наконец отпрянули друг от друга.

Я вопросительно смотрела на Женю, ожидая, что он сейчас объяснит, что это значит.