Флинт сглотнул, разглядывая заросли гигантских сталагмитов, окружающих основание каждой из пяти башен, где, по слухам, держали пленников Ледяной королевы. Сталагмиты отбрасывали паутину теней на залитую лунным светом тундру, и на мгновение хватка Флинта на поводьях ослабла. Но он подумал о своей маме, томящейся в плену, и стал глядеть только на главную дворцовую стену. Он переберётся через неё, а после прокрадётся внутрь по коридорам к башням.

Собаки приблизились к снежной насыпи, дворец скрылся из виду, и Флинт, закинув руку назад, пощекотал подбородок Камушка.

– Томкин заставил меня замолчать, когда я заговорил о спасательной вылазке. Брат думает – я не готов стать настоящим воином, а мои изобретения бесполезны. Но, когда я вернусь в Глубокие корни вместе с мамой, Томкин сразу поймёт, на что я способен.

Флинт не гордился тем, что солгал брату. Он пообещал Томкину, что уничтожит все свои изобретения, которые хранил в доме на дереве. Его брат всегда твердил, что воин племени Меха сражается копьями и кулаками, а не магией и всякими хитрыми приспособлениями, но Флинт не мог избавиться от хитроумных мыслей. С раннего детства он изобретал всякое-разное, а потом, как ни старался выкинуть идеи из головы, они продолжали рождаться… Всё новые и новые идеи, сулящие неслыханные возможности. Потому что, в отличие от брата и остальных членов своего племени, Флинт по-прежнему верил в магию Эркенвальда. Отчасти потому, что летом нашёл в лесу кусок коры, на котором были вырезаны рисунки, рассказывающие, как использовать магию во благо. А отчасти потому, что мальчик замечал то, чего не замечали большинство других людей: речные камни, светящиеся в темноте, солнечные лучи, теряющиеся за деревьями, кольца тумана над лужами. Флинт не сомневался, что магия Эркенвальда может быть сильнее копья воина… Если правильно её использовать.

Он направил сани в ложбинку на берегу, которая переходила в скрытый тоннель, ведущий вниз, к морю. Собаки бежали в темноте, пока в конце концов земля не стала ровной и сани не очутились в ледяной пещере, где лунный свет искрился на сталагмитах у входа.

Флинт привязал к сталагмиту вываливших языки псов и прижал палец к губам.

– Я скоро вернусь, – сказал он собакам, закидывая рюкзак на плечо. – Возможно.

Одна собака заскулила. Флинт, вытащив из сумки на санях замороженных кроликов, бросил их псам, и те принялись жадно есть.

Потом, с Камушком, выглядывающим из его капюшона, мальчик вышел из укрытия и медленно пошёл к сверкающему в лунном свете замку. Почти бесшумно ступая по льду в башмаках из тюленьей кожи, Флинт проскользнул под мостом, который соединял айсберг с материком. Только тут мальчик осознал, что почти минуту не дышал. Он выдохнул… И замер.

Голоса.

Несколько стражников из племени Клыка болтали на мосту прямо над его головой. Навострив уши, Флинт услышал звон кружек и потрескивание огня. Ему не нужно было видеть этих людей, чтобы знать: они в доспехах, созданных для них Ледяной королевой, – в ледяных нагрудниках, в шлемах, украшенных моржовыми клыками.

Сердце едва не выпрыгивало из груди Флинта, но он продолжал подбираться к замку, прячась в тени моста.

У подножия замковой стены он остановился и пристегнул к башмакам пару кошек[1]. Сглотнул, глядя на сверкающее основание ледяной громады, на которую ему предстояло вскарабкаться, чтобы добраться до арок, ведущих в Зимний клык. Камушек задрожал. На ледяном склоне они будут на виду у охранников – лёгкая мишень для копий… Но Флинт всё продумал и точно знал, как отвлечь врагов.

Он достал из рюкзака свисток, вырезанный из кости кречета, и проверил, на месте ли прикреплённые к нему перья снежной совы. Перья были на месте, и Флинт вздохнул с облегчением: без них его изобретение бесполезно. Перья, найденные в тундре при полной луне, он намочил в дождевой воде, не успевшей упасть на землю. Перья обладали магическими свойствами… Если верить в магию Эркенвальда.