А ведь сосед Колька, у которого спереди всё предательски торчит буграми из-под рваной майки, нарвал тех же самых груш, и – там же!

Но он – не сын его матери. Ему подзатыльника не будет… Так что может смотреть на экзекуцию, и продолжать «позорить» своих родных в глазах всего села!..

Почему, почему не может он простить этого, и ещё десятков таких взглядов, подзатыльников, шлепков, и других, вроде, мелких, но не менее откровенно сказавших ему всю правду насчёт «великой материнской любви», фактиков?!

Может, это – из-за моментов, когда в присутствии родных и соседей мать, уже улыбаясь и приветливо приговаривая «Ах ты, моё золотце», обнимает и целует его? А он, тысячу раз «инструктированный», и битый за строптивость, только сопит?.. И терпит. Эти самые объятия и неизбежное, как «Спокойной ночи, малыши», залезание на стул…

Работала ли она «на публику»? Или это только он, с обострёнными до боли подростковыми инстинктами, чуял фальшь?

А может, и не было никакой фальши? Может, мать просто любит его так… Своеобразно?

Он встал. Снова заходил из угла в угол.

Хорошо, что он не курит – пачка точно закончилась бы!..

Нет, это не дело. Самоедские комплексы нужно засунуть в …опу, и думать о предстоящей работе. Думать конкретно. Что нужно сделать, чтобы завершить свои дела здесь?

Квартира. После ухода Лены здесь… да так же, как и с ней – тоскливо и как-то казённо. Наверное, как и на всех съёмных. За которыми не следят ни владельцы, ни жильцы. Не Дом – а «место обитания»…

Нужно, значит, созвониться с хозяйкой. Отдать должок за месяц. Вернуть ключи.

Дальше – уже касающееся себя, любимого. Упаковать сумку. (Сумка у Алексея была знатная: в такую можно было влезть самому. Оставил в знак огромной благодарности один борец, которому перед поездкой на олимпиаду Алексей срочно – за одну ночь! – подогнал шикарный, но «плохо сидящий» костюм!)

Затем – попрощаться… Хотя – с кем?..

Но собираться всё равно надо.

Впрочем, нет – ещё рано.

Мало ли какие неожиданности встретят его в чёртовом Контракте… Вдруг – неприемлемые? Он точно знает: Омстердам – столица развлечений, представителей «нетрадиционной ориентации», да и вообще – эпатажа! Чем это грозит непосредственно ему?

Алексей поймал себя на том, что опять пялится в темноту за окном, а диктор что-то бубнит уже о погоде. Ха! Вот и «приобщился» к событиям в Мире… Нельзя быть таким… Импульсивным.

Ого! Полпервого. Ну-ка, «Лешик», марш в ванну – чистить зубы.

Поставив будильник на восемь, он начал разбирать постель.

Сегодня Анвар Эргашевич явно относился к нему куда «добрей».

Нет, серьёзно: Алексей почувствовал перемену в лучшую сторону в отношении к себе – ещё во взгляде Марии Ильиничны. Да и сейчас, хотя матёрый волк от бюрократии ничего, вроде, не изменил в тоне и всем остальном, чувствовалось, что он рад согласию поработать на Корпорацию нового «креативного» дизайнера.

После обмена крепким рукопожатиям и приветствия, сразу перешли к делу.

– Вот стандартный Договор, который вам, Алексей Семёнович, предстоит внимательно изучить, и уж тогда решить – с нами вы, или… Прошу. – лёгкий жест рукой показал Алексею, что от него ждут прочтения трёх страниц прямо тут, на месте.

Чёрт возьми! Что же, этот документ даже нельзя выносить из кабинета?! Может, он и храниться будет в сейфе? Впрочем, почему – может? Наверняка так и будет.

Со внутренним (Ещё бы – стыдно показать, насколько ему страшно!) трепетом (Что же там за ужасы?!) Алексей взял казённого вида листки, скреплённые стэплером.

Взглянул на чиновника. Тот сдержано улыбнулся, найдя нужным пояснить:

– Да-да, читайте прямо здесь. Потом спр