Уф, обыкновенный бродяга-бомж на моё счастье, сыплет на Никитичну на чистом русском отборным матом, упирается, пьян и обгажен до такой степени, что хоть святых выноси. Санитарка в словесной перепалке не уступает и, взяв мочальную швабру, загоняет засранца в ту самую душевую, с которой у нас всё и закрутилось.

В свою последнюю смену начинаю вспоминать и подмечать всё, что раньше не виделось и не замечалось. Тот же приёмник, та же суровая санитарка, та же душевая, те же процедуры, да только всё не то! Мой Берти не тот! Он единственный и неповторимый, не случайный и не бомж вовсе! Никак не смогла бы пройти мимо него. Никак! Вот и не прошла. Это всё не случайность, это судьба!..

11. Глава 11.

С особым тщанием работаю последние часы, уже и рутинные дела в удовольствие. Мне их будет не хватать. Теперь понимаю, насколько приросла, как выражается Костик, к этому скорбному месту. Никакое оно не скорбное, оно родное, светлое, а для многих спасительное! Впрочем, как и для него самого. Последний остров надежды в мутном суровом океане боли и несчастий, с людьми, которые подают руку помощи, заботятся, спасают! Даже если эта рука спрятана в толстой хозяйственной перчатке, а её хозяйка смотрит исподлобья суровым взглядом. Как же мне будет не хватать тебя, Никитична!

Даже если лохматый ворчливый дежурный врач недоволен, что потревожили сон, если лифтёр слегка подшофе перепутал кнопку и увёз вместо пятого этажа в подвал, исправился ведь, в морге не оставил?

Так что радуйтесь, люди, что есть ещё эти скорбные места, а в них работают те, кому не наплевать на чужую боль, не за смешную зарплату не наплевать и не за клятву, которой не один век, а потому что не очерствели душой, даже если сверху она покрылась коркой, а иначе им и самим не выжить…

***

Распрощавшись утром со всеми, а в особенности с моей любимой санитаркой, пообещав сообщать при первой же возможности, что жива-здорова, отбываю в посёлок. Осталось ещё у Марии Семёновны вымолить прощение за прогул. Могла бы позвонить, но мне же увольняться надо, так что всё уж заодно, сразу с автобуса к ней в амбулаторию.

- Танюша, одумайся! – старая фельдшерица так убедительна, да ещё и вздыхает, - по стопам матери собралась? Как видно, гены пальцем не сотрёшь… Тоже за мужиком вдогонку в тёплые края? Лёгкой доли ищешь? - наконец-то понимаю, что двигало моей непутёвой мамочкой! Любовь!

И я её отпускаю, теперь, спустя годы, оказавшись на её месте, мне становится очевидно, что не за лёгкой жизнью она отправилась, не за деньгами и благами, а за любовью. Прощена! Любовь оправдывает многое, всё оправдывает! Правда, мне легче, я не оставляю дочь на произвол судьбы. Мне намного легче…

- Таня, тебе надо отдохнуть! – Костик встревожен не на шутку, - двое суток без сна, уже ветром мотает!

- Есть на это время? Дождёшься? – реально боюсь, что он без меня уйдёт и так столько времени потерял, а теперь хлопнет дверью портала и будет прав, зачем ему там лишняя обуза! Но только эта обуза здесь сдохнет без него от тоски!

- Понимаю, чего ты боишься… Не веришь мне совсем?

- Неа, - и даже не стыжусь, - такой ценный клад всегда должен быть под присмотром. Я почти уволилась, все мосты, можно сказать, сожгла, так что обратного хода нет. Просто посиди со мной немного. Мне главное, чувствовать тебя. Всегда чувствовать рядом, понял?

- Слушаюсь и повинуюсь, моя богиня! – даже дразниться не стал. Или это и есть его сарказм? Не знаю, ничего не понимаю, валюсь с ног и засыпаю на ходу. Вернее, на груди. На его горячей, большой родной груди. Обнимаю насколько хватает рук, весь мой, никому не отдам, не отпущу, мой…