Нелепость подобной картины заставила кое-кого захихикать, на что и надеялась Дженни.

– Я слышал, – продолжал юный Уилл, красноречиво поежившись, – он крушит стены голыми руками и пьет кровь!

– Ой! – вскрикнула Дженни, сверкая глазами. – Тогда у него несварение желудка. Если он явится в Белкирк, мы предложим ему доброго шотландского эля!

– Мой папа рассказывал, – вмешался другой ребенок, – он скачет рядом с великаном, с Го… лиафом по имени Арик, который держит боевой топор и рубит детей на кусочки…

– А я слышал… – зловеще перебил следующий малыш, но Дженни весело оборвала его:

– Давайте я вам расскажу, что я слышала. – С отважной улыбкой она повела их к аббатству, стоявшему ниже за поворотом дороги и скрытому из виду. – А слышала я, – забавляясь, придумывала она на ходу, – будто он старый-престарый, и ему надо все время щуриться, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, вот так…

Она перекосилась, комически преувеличенно изображая полубезумное, почти слепое существо, тупо озирающееся вокруг, и дети захохотали.

Проходя по дороге, Дженни продолжала высказывать столь же легкомысленные, насмешливые замечания, и дети включились в игру, добавляя собственные догадки, выставлявшие Волка в дурацком свете.

Но несмотря на смех и натужное веселье, внезапно потемневшее небо заволокло тяжелыми тучами, в воздухе резко похолодало, ветер начал трепать плащ Дженни, словно сама природа нахмурилась при упоминании этого дьявола.

Она собралась отпустить очередную шуточку насчет Волка, но сразу смолкла, приметив показавшуюся из-за поворота группу верховых членов клана, которая направлялась навстречу ей вниз по дороге. Прекрасная девушка, одетая так же, как Дженни, в темно-серый плащ, белый плат и короткое серое покрывало послушницы, сидела в седле перед первым всадником, скромно пристроившись сбоку, и робкой улыбкой подтверждала то, что уже поняла Дженни.

С безмолвным радостным криком она рванулась было вперед, однако сдержала неприличествующий леди порыв и принудила себя стоять на месте. Глаза ее вперились в отца, потом быстро окинули членов клана, смотревших мимо нее с тем же мрачным неодобрением, которое выказывали ей уже не один год, с тех пор, как ее сводный брат успешно пустил в ход свои ужасные выдумки.

Отослав детей со строгим наказом отправляться прямо в аббатство, Дженни, казалось, целую вечность ждала посреди дороги, пока наконец всадники не остановились перед ней.

Отец, очевидно, заезжавший в аббатство, где вместе с Дженни пребывала ее сводная сестра Бренна, спрыгнул с коня и повернулся, чтобы снять Бренну. Дженни нервничала из-за этой задержки, но столь тщательное соблюдение этикета и неуклонная забота о собственном достоинстве были такими типичными для великого человека, что ее губы тронула неуверенная улыбка.

Наконец он обернулся к ней, широко раскинув руки. Дженни бросилась в его объятия, страстно прильнула к нему, взволнованно бормоча:

– Батюшка! Я так соскучилась! Не видела вас почти два года! Вы здоровы? Хорошо выглядите… Почти не изменились за все это время!

Мягко разомкнув руки, обвивавшие его шею, лорд Меррик слегка отстранил от себя дочь, осматривая растрепанные волосы, розовые щеки, сильно измятый плащ. Дженни внутренне сжалась под долгим испытующим взглядом, молясь, чтобы отец одобрил увиденное, и надеясь, что при посещении аббатства аббатиса дала ему благоприятный отзыв.

Два года назад Дженни из-за ее поведения отослали в аббатство; год назад туда же отправили Бренну в целях безопасности, пока лэрд был на войне. Попав под жесткое руководство аббатисы, Дженни пришлось признать превосходство монахини и попытаться исправить свои недостатки. Но пока отец разглядывал ее от макушки до пят, она все гадала, что же он видит – юную леди, какой она стала теперь, или непослушную девчонку, какой была два года назад. Но вот он вновь посмотрел ей в лицо, и в его голубых глазах промелькнула улыбка.