Как Дюран и ожидал, Джон был один в опочивальне. Сын королевы, человек любивший шумные компании, теперь проводил время в одиночестве и печали. Длилось это недели две – с тех пор как пришли вести про сдачу Ноттингемского замка Ричарду.

Джон устроился на кровати, держа на коленях открытую книгу. Он получил такое же блестящее образование, как и его братья, и, по всей видимости, находил в чтении истинное удовольствие.

– Кажется, я становлюсь глухим, Дюран, – с сарказмом промолвил принц, вставая. – Я не слышал, как ты стучал.

– К счастью, ты ценишь меня не за хорошие манеры, милорд. – Дюран подошел к столу, взял кувшин, который оруженосец Джона всегда держал наполненным, налил два кубка и выждал, чтобы Джон присоединился к нему.

Джон немного поартачился, но в конце концов скука привлекла его к столу – при всех своих изъянах, Дюран обычно бывал забавен.

– Полагаю, Дюран, у тебя была причина вламываться сюда?

– Я принес тебе это, милорд, – Дюран положил на стол мешочек и вытащил из него маленькие песочные часы.

– Это шутка? – холодно поинтересовался Джон. – Если так, мне она не кажется смешной.

– Это вполне понятно, ведь в твоем положении нет ничего смешного, милорд. Но мне показалось, тебе не помешает напомнить, что время, отпущенное на то, чтобы сделать выбор, на исходе.

Принц нахмурился. Обычно дерзость рыцаря ему нравилась – мало кому хватало мужества быть таким же откровенным, как Дюран, но иногда она раздражала.

– Выбор? – повторил Джон. – Сегодня все твои шутки попадают далеко от цели.

– Выбор у тебя есть, милорд. Ты можешь цепляться за союз с французским королем или попытаться заключить мир с братом.

– Это, по-твоему, и есть выбор? – с издевкой осведомился принц. – С равным успехом ты мог спросить, где я предпочел бы жить, в Содоме или в Гоморре.

– Может показаться странным, – процедил Дюран. – но как по мне, выбор прост. В Содоме ты будешь приспешником Филиппа, а может, и его прислужником. В Гоморре – наследником английского трона.

Джон грохнул своим кубком о стол:

– Я никому не прислужник!

– Но именно так тебя и будут называть при французском дворе, пусть и за глаза. Как только Ричард снова ступил на английскую землю, твоя ценность для Филиппа резко упала. Он по-прежнему будет величать тебя союзником и бросать иногда крохи со своего стола, вроде Эвре. Но ты не будешь равным ему, и лучше бы тебе подумать, что это означает. Ты не из тех, кому легко заискивать или прикусить язык, а Филипп потребует и того, и другого.

Дюран рисковал, высказываясь с такой прямотой. Но он был уверен, что не открыл Джону ничего нового – тот был кем угодно, но только не дураком. Его просто требовалось подтолкнуть в верном направлении и убедить, что это единственно возможный путь.

Джон подтвердил это, сказав с горечью:

– А Ричард, по-твоему, не заставит меня пресмыкаться и вилять хвостом?

«Заставит, если тебе повезет», – подумал Дюран, а вслух сказал:

– Полагаю, ты прав. Но немного унижений не такая уж высокая цена за корону, милорд. – Он склонился над столом, глядя Джону прямо в глаза. – Если и есть на свете человек, который не доживет до старости, то это твой брат. Чудо, что он до сих пор смог избежать смерти. Рано или поздно его удача иссякнет, и в этот момент ты должен быть рядом, чтобы этим воспользоваться.

Глаза Джона имели необычный ореховый цвет, но теперь, когда на них упал отсвет стоящей у его локтя свечи, они показались золотистыми.

– Боюсь, ты забыл маленькую испанскую женушку Ричарда. Что, если она родит ему сына?

Дюран пожал плечами.

– Есть такой риск, милорд. Но даже если родит, каковы шансы, что Ричард проживет достаточно долго, чтобы его сын вырос? Никто не захочет короля-ребенка, если есть взрослый мужчина.