И однажды блюститель Справедливости принес на заседание Совета набросок картинки, срисованный со стены дома: ребенок с маленькой короной на голове стоит среди выросших цветов.

— Это опасно, — сказал он. — И пора прекратить. Его нужно переселить в одну из башен.

— Как говорил прадед свергнутого тирана, самая надежная темница — могила, — ответил блюститель Добродетели. — Примем решение прямо сейчас.

— Это невозможно без блюстителя Мира, а он на границе и будет завтра, — сказал я.

— Проголосуем завтра, — согласился глава Совета. — Но к полудню здесь будут все, и никто не заболеет. 

Я взглянул в глаза блюстителя Добродетели. Понял, что решение им уже принято. Оставалось понять, что делать самому.

Решил зайти во дворец. Но узнал, что сироты заболели какой-то скоропостижной болезнью, в приюте объявлен карантин, и его обеспечивает личная охрана блюстителя Добродетели.

    ***

Следующим утром мне предстояла самая непростая фехтовальная тренировка в жизни. Во-первых, долгая. Во-вторых, я убедил спарринг-партнера сражаться на двух клинках, а сам не надел ручной защиты. И в-третьих, самое трудное было подставить под его короткий клинок левую руку, чтобы он разрезал вену, не разрубив сухожилие. Когда прибежал цирюльник, из меня вытекло крови не меньше, чем вина в большом королевском кубке.

Потом была трудная, но успешная борьба с врачом, явившимся следом за цирюльником: «Сегодняшний Совет слишком важен, я не могу остаться дома». С охавшей супругой, как всегда, было проще. В итоге она удалилась, пообещав упасть в обморок не раньше, чем дойдет до спальни, а врач уговорил меня выпить горячий бальзам, предупредив, что он действует два часа, а потом наступает упадок сил.

В зал Совета я вошел бодро. После начала обсуждения встал с затянутой речью и, почувствовав, что зелье уже не действует, резко махнул рукой. Сразу понял, что достаточно — я падаю. Я еще был в сознании, чтобы расслышать врача, склонившегося надо мной: «Взгляните сами, это не притворство».

В сознание я пришел уже дома и узнал, что решение принято. Ночью постучался курьер Совета со словами, что сын народа скончался…

Прощание длилось день, каждый желающий мог подойти к гробику со стеклянной крышкой и разглядеть бывшего наследника престола с расстегнутой рубашкой и хорошо заметной татуировкой тюльпана. Я тоже поглядел, и мне показалось, будто стебель чуть длинней, чем был у принца.

Еще меня обрадовало, что болезнь, поразившая приют, закончилась, карантин отменили и все дети живы. К сожалению, также я выяснил, что в тот самый вечер они заснули рано и спали непривычно беспробудным сном до позднего утра, так что никто не помнил, что происходило ночью.

Окончательно поправившись, я переоделся офицером стражи и посетил три остальных городских приюта, не жалея серебра. В третьем выяснилось, что в те дни там скончался чахоточный сирота. Его отнесли в скудельницу, хотели похоронить, но явился посланец Совета и велел передать тело медикам для исследований во имя народной науки.

— Вот она, сиротская доля, — заключил сторож, — и жизнь не сладость, и потом покоя нет…

Больше ничего узнать не удалось.

      ***

— Крошка, как ты думаешь, меня можно считать детоубийцей или нет?

Желтые глаза с укоризной взглянули на меня. Я было подумал, что она так и думает. Но понял причину: вспоминая и размышляя, я сломал четыре пера и ни одно не придвинул на край стола для захвата.

15. Глава 15

Алина

— Еще чего придумала! Цветы, они от магии растут. А не от каких-то там… луковиц! — Старая Франсуаза возмущенно повертела головой и даже пальцем мне погрозила. — Придумала, на-тко! Луковицы… Еще скажи — навозом цветы удобрять аль соломой укрывать. Из-за какой канавы-то ты вылезла, девка, простых вещей не знаешь?