Я заставил себя замедлить шаг: по Новой бирже прогуливаются не торопясь, а значит, спешащий человек привлечет внимание. Лавки, занимавшие два этажа, длинными рядами тянулись напротив друг друга. Я направился к лестнице. На верхних галереях народу оказалось еще больше, чем внизу.

Господин Кнеллер занимал одно из самых просторных торговых помещений с широкой многостворчатой витриной, чтобы покупатели могли лучше видеть выставленные на продажу товары. Львиную долю ассортимента господина Кнеллера составляли товары из Франции и Голландии.

Я замер на пороге. Через окно широкими полосами струились последние предзакатные лучи солнца, озарявшие своим сиянием шелка и кружева. В лавке толпились покупатели и мужского, и женского пола: в воздухе стоял тяжелый запах благовоний, отовсюду звучал гул голосов и шелест юбок. Супруга хозяина, миловидная женщина лет тридцати, показывала ленту ажурного кружева богато одетому джентльмену с лошадиным лицом. Однако того больше интересовал не товар, а сама хозяйка. Женщина мельком глянула на меня, затем опять сосредоточилась на покупателе.

– Любуетесь хозяйкой?

Я резко повернулся влево. Снизу вверх на меня смотрела Кэт. На ней был легкий плащ и шляпа, почти полностью скрывавшая лицо.

– Что за глупости! – тут же принялся оправдываться я. – Я просто искал вас.

– Вы лжете, сэр, – ответила Кэт. – Как и все мужчины.

Кэт позволила Марвуду отвести ее в тихий уголок, частично отгороженный от торгового зала прилавком, на котором подмастерья разворачивали самые большие мотки кружев. В последний раз она видела Марвуда три-четыре месяца назад. Кэт украдкой взглянула на него, уверенная, что он тоже исподтишка разглядывает ее.

Он выглядел более преуспевающим, чем раньше, а еще отчего-то казался старше. На нем был новый парик, более красивый и пышный, чем прежний. Лицо округлилось – когда Кэт видела его в последний раз, боль и лауданум заострили его черты.

Главное – вести себя непринужденно: они просто пара, решившая скоротать часок на Новой бирже, побаловать себя обновами. Кэт взяла кусок кружева.

– Как думаете, это богемское?

– Мне нужно с вами поговорить, – вполголоса произнес Марвуд. – Дело срочное.

– Разумеется. Но пока вы излагаете свое дело, все должны думать, будто мы просто выбираем кружева.

Она поглядела на Марвуда, склонив голову набок, чтобы лучше разглядеть левую сторону его шеи. К удивлению Кэт, Марвуд взглянул на нее с иронией, но без враждебности.

– Ну и как вы находите мою наружность? – осведомился он.

– Сейчас вы выглядите лучше. Во всяком случае, насколько я могу судить. Парик и воротник скрывают бо́льшую часть шрамов.

Марвуд пожал плечами, явно гоня от себя воспоминания о том, как его обезобразил огонь. Он тихо продолжил:

– Ваша тетушка говорила со мной о вас.

Во взгляде Кэт отразилось удивление. Повысив голос, она сказала:

– Пойдемте к окну, сэр. Хочу рассмотреть кружева как следует.

Они остановились в оконном проеме. Кружева в руке Кэт будто струились и напоминали паутину, покрытую инеем. Девушка поднесла их к стеклу и принялась разглядывать.

– Леди Квинси? – переспросила Кэт. – Что ей от меня нужно? Прошло столько времени! Даже не верится, что тетушка до сих пор обо мне помнит. Будучи замужем за моим дядей, она ничего для меня не делала и, пока мы жили под одной крышей, не пошевелила и пальцем, когда я больше всего нуждалась в помощи.

– Однако сейчас леди Квинси хочет вам помочь.

– Не сомневаюсь, именно так она вам и сказала, сэр. – Кэт почувствовала, как к горлу подступает едкая, как желчь, злоба. – Вы же верите каждому ее слову. Вы всегда испытывали к ней… как бы выразиться поделикатнее?.. теплые чувства.