– Ох, мне очень жаль.

– Возможно, из-за ребенка, которого она носит. Я не знаю. Никто не знает. – Он жестом подчеркнул свою беспомощность.

– И вы приехали, чтобы…

– Здесь есть лекарь. Опытный еврей. Он пользовал короля. Мне сообщили, что он в Винчестере.

Она слышала об этой личности и даже однажды видела – довольно внушительный чернобородый мужчина, последнюю неделю гостивший у хранителя королевской сокровищницы.

– Он уехал с людьми короля, – продолжил Мартелл. – Но их ждут обратно через час-другой. Надеюсь, вы не в претензии за мой визит. Я никого не знаю в Винчестере.

– Нет. – Она не находила нужных слов; он нервно шагал рядом, старательно обуздывая свою широкую поступь, чтобы ей не пришлось спешить. – Я рада вас видеть.

Почему он пришел к ней? Бросив взгляд на его лицо, такое встревоженное и расстроенное, она вдруг поняла. Конечно, этот сильный человек был обычным мужчиной с такими же чувствами, как у всех. Он мучился. Он был одинок. Он пришел к ней за утешением. Ее захлестнула волна нежности.

– Говорят, еврейские врачи чрезвычайно искусны, – сказала она; нормандцы высоко ценили учение иудеев, которое восходило к античной эпохе, и именно Вильгельм Завоеватель основал в Англии еврейскую общину, а его сын Руфус особо привечал их при дворе. – Я уверена, он ее вылечит.

– Да. – Мартелл с отсутствующим видом смотрел перед собой. – Будем надеяться.

Они немного прошли в молчании. Впереди высился собор.

– Винчестер – красивый город, – заметил Мартелл в отважной попытке поддержать беседу. – Вам он нравится?

Адела ответила, что да. Рассказала о недавних мелких городских событиях, о тех, кого они встретили по дороге, – обо всем, что могло ненадолго его отвлечь. И она видела, что он благодарен. Но чуть позднее она заметила, что ему хочется вернуться к своим мыслям, а потому замолчала, и они обошли Сент-Свитун в тишине.

– Ребенок ожидается в начале лета, – сообщил он вдруг. – Мы ждали так долго.

– Да.

– Моя жена – замечательная женщина, – добавил он. – Отважная, нежная, добрая. – (Адела молча кивнула и на это. Что ей было сказать? Что ей известно: его жена робка, скудоумна и порочна?) – Она верна. Она предана мне.

В сознании Аделы с ужасающей живостью всплыло воспоминание о леди Мод, стоящей рядом с Тиреллом; зрелище того, как его рука касается ее груди.

– Разумеется.

Какой он добрый! По ее мнению, так он слишком хорош для леди Мод! Однако деваться Аделе было некуда, и она молча потакала его самообману.

На обратном пути к ее дому они сказали немногим больше и подходили к городским воротам, когда увидели конный отряд и среди всадников безошибочно узнаваемую внушительную фигуру еврея.

Мартелл устремился вперед, но резко остановился и обернулся.

– Моя дорогая леди Адела, – он взял ее руки в свои, – благодарю, что разделили мое общество в такое время. – Он с подлинной нежностью заглянул ей в глаза. – Ваша доброта так много значит для меня.

– Это был сущий пустяк.

– Что ж… – Он замялся. – Я знаю вас совсем немного, но чувствую, что могу говорить с вами.

Говорить с ней… Взглянув на его мужественное лицо со следами печали, она еле удержалась, чтобы не сообщить правду. Ей ужасно хотелось сказать: «Вы беспокоитесь о женщине, которая вас совершенно недостойна». О небеса, подумала она, будь я на месте леди Мод, то любила бы вас, чтила бы вас! Она была готова прокричать это.

– Я всегда буду рада помочь вам в любое время, – ответила она просто.

– Благодарю вас. – Он улыбнулся, почтительно наклонил голову и решительно зашагал по направлению к всадникам.

Больше она не увидела его. Еврейский врач уехал с ним и вернулся неделей позже, обязанный, как она узнала, оставаться в Винчестере до Пасхи, на которую ожидали прибытие короля. Адела порасспросила и выяснила, что, хотя леди Мод была еще жива и чудом до сих пор не потеряла дитя, еврейский врач не сумел сказать, выживет она или нет.