Он говорил слегка нервно, возбужденно, готовый в любую минуту прослезиться, и все пытался подобрать слова, для того, чтобы передать дочери – как же прекрасна жизнь, как она удивительна, если не превращать ее в место собственных страданий, в юдоль скорби, а увидеть совершенно с иной стороны. С той, с которой он никогда раньше не умел этого делать, и потому ему так жадно хотелось этим поделиться.

– Я жалею о том, что раньше никогда не думал, сколько в мире на самом деле интересных возможностей: для радости, развития, роста, изобилия, удовольствия. Жалею, что жил размышлениями, а не действиями, что не совершал каких-то юношеских безумств.

– Папа, – дочь снова улыбнулась. – Кажется, это называется «кризис среднего возраста». И он хорош тем, что помогает пересмотреть всю свою жизнь и начать жить иначе. Так что, наверное, это очень хорошо, что ты едешь в путешествие. И все, о чем ты говоришь – вполне осуществимо. У тебя впереди для этого просто куча времени.

Он судорожно сглотнул и тоже улыбнулся ей в ответ.

– Я не буду тебя задерживать. Ты, наверное, спешишь. – Он понимал, что разговор дается ему невероятно тяжело, и вряд ли он сможет сдерживать себя дальше, чтобы не разрыдаться или не впасть в истерику. – Вот бумаги, – я подробно расписал в них что и как. Глянь на досуге, когда будет время. – И здесь он тоже все рассчитал, зная, что дочь вряд ли будет открывать их без необходимости, сунув в бардачок машины и просто забыв о них до поры до времени.

Она поспешно доела суфле, потянулась поцеловать его через стол:

– Папочка, я очень рада тебя видеть, но мне и правда надо бежать. Спасибо за чудесный вечер. – Взяла бумаги и махая ему рукой, быстрым шагом пошла к выходу из ресторана, на ходу набрасывая плащ.

Он расплатился по счету и отправился в сторону той же двери, медленнее, чем она, задумчиво и не спеша. Выйдя за порог, он поднял голову на усеянное звездами небо, вдохнув прелый и плотный воздух летнего вечера. Постояв так минут десять и не опуская головы, он также медленно шагнул на проезжую часть. Оставалось пятнадцать минут до ее прихода и чуть больше одного дня до…

Тупой и резкий удар опрокинул его навзничь. «Любоваться звездами бывает опасно», – мелькнуло у него в голове перед тем, как он потерял сознание. Серебристый джип, свистя тормозами скрылся за поворотом, даже не сбавив скорости.

«Все логично. И правильно. Быстро. Просто. Нелепо», – он продолжал мысленно разговаривать с самим собой, хотя это и казалось абсурдом.

– А смерть когда-то бывает красивой и целесообразной? – голос рядом казался очень знакомым.

Он повернул голову, картинка вокруг задрожала и покрылась мелкой рябью, словно поверхность воды. Пытаясь ее рассмотреть, он вглядывался одновременно во все, что его окружает и механистично и совершенно спокойно отмечал след от джипа, свое тело возле входа в ресторан, и невнятную тень, которая превратилась в высокого статного юношу с переменчивым и неуловимым лицом. Теперь он понял, что именно его он встречал у своей кровати каждый вечер.

– Ты пунктуален. И я не знаю, какой бывает смерть. Мне не с чем сравнивать. Я так понимаю, что теперь пришло время узнать это на себе?

– Примерно так. – Он смотрел на своего новоприбывшего с некоторым интересом.

– Почему я еще думаю и говорю? На этот вопрос ты можешь ответить?

– Я сказал, что ты умрешь, но я не сказал, что все для тебя закончится и прекратит существовать. Это – разные вещи.

– Что они делают с моим телом? – Пока они говорили, подъехала скорая. Один из врачей выносил носилки, второй в это время ставил ему капельницу.