– Слышал, – хмуро сказал Игорь. Огляделся, взял стул, сел вплотную к кровати, вглядываясь в бледное лицо напарницы. Выглядела она довольно бодро, несмотря на заострившиеся скулы и синяки под глазами, и отросшие черные волосы, взъерошенные после сна, делали ее похожей на ежа. – И про ее величество слышал. Свенсен приходил, рассказал.

Напарница внимательно взглянула на него.

– Себя вините, шеф? Вы думаете, если бы были рядом, смогли бы помешать?

Игорь помолчал.

– Полина, – произнес он суховато, – это моя ответственность перед той, кому я служил. И мой личный долг. С которым я не справился.

Люджина словно потускнела, положила пирог на тарелку.

– Вы сделали всё, что было в ваших силах, Игорь Иванович, – медленно и осторожно сказала она. – Откуда у вас к сорока семи годам столько остаточного перфекционизма? И, знаете, я почему-то уверена, что ее величество вернется. В ней столько воли и любви, что другое и представить невозможно.

– Мать ее была такой же, – тихо проговорил Игорь. – Однако погибла.

– Но ее величество Полина-то жива, – строго возразила Люджина. – Да и Бермонт теперь за нее отвечает – и он всё сделает, чтобы жену вернуть. Вы посмотрите с другой стороны. Хоть и потрепаны, но все мы живы.

– Действительно, – Игорь легко улыбнулся. – Я ведь не поблагодарил вас, Люджина. Я вам, наверное, килограмм двадцати мышц стоил. Вы меня спасли.

– А вы – меня, – ворчливо ответила северянка. – Хотя, честно говоря, зря вы поскакали сломя голову меня выручать, вместо того чтобы дождаться группу захвата. Куда это годится?

– Вы бы не продержались, Дробжек, – возразил Стрелковский. – Несмотря на виртуозное владение табуреткой.

Капитан усмехнулась, оглядела его с ног до головы. Некоторое время они так смотрели друг на друга – он перевел взгляд с осунувшегося лица на тонкие руки, наклонился и стянул с нее одеяло. В больничном костюме Дробжек действительно выглядела очень исхудавшей. Но не так страшно, как представлялось. Он скользнул взглядом по ногам, выше, остановился на опавшей груди, и Люджина ссутулилась, прикрылась рукой.

– Ушла красота-то, Игорь Иванович, – сказала она чересчур бодрым тоном.

– Мне хватит, – ответил он серьезно. – Буду вас откармливать, Люджина. Еще пару дней полежите – и домой. И беречь себя, – он коснулся ладонью ее живота и осторожно, неуверенно его погладил. Северянка неожиданно покраснела.

– Сообщили уже, Игорь Иванович? Вы не думайте, я не планировала… так. Вы не беспокойтесь, я не буду вас напрягать.

– Что за глупости, Люджина? – недоуменно спросил Стрелковский. Дробжек прерывисто вздохнула, подергала воротник зеленой больничной рубашки и прямо взглянула на него.

– Я не забеременела специально, чтобы привязать вас, – четко проговорила она. – И если вам это ни к чему, то я спокойно уеду к матери и не буду вам мешать.

– Люджина, – сказал он терпеливо, – я еще в своем уме. Естественно, вы не планировали. Вы вообще не способны на хитрость. Жить вы будете со мной, в моем доме, растить нашего ребенка. И если вы вздумаете уехать, я очень рассержусь. Мы же всё обговорили.

– Дело в том, Игорь Иванович, – спокойно пояснила Люджина, – что раньше вы были свободны в своих решениях. А сейчас чувствуете ответственность. И благодарность. Я хочу, чтобы вы понимали: вас это никак не обязывает.

– Боги, Дробжек, – Стрелковский раздраженно качнулся на стуле, – ешьте лучше ваш пирог и молчите. Когда вы начинаете показывать свою независимость и готовность исчезнуть в любой момент, у меня возникает желание вас отшлепать.

Она хмыкнула, и в звуке этом отчетливо прозвучало: «Ну попробуйте». Открыла рот, чтобы что-то возразить, но не успела – Игорь аккуратно пересел к ней на кровать, подтянул к себе и обнял.