– Прекрасный букет, – сказал он светским тоном. – Старина Вебер всегда держал отличный погреб.

– Мартин, – нервно процедила я, – я тебя сейчас ударю!

– Марина, – произнес он, посмеиваясь, и не было в этом ни показушности, ни игры, – ты так переживаешь, что я просто не могу не поддержать накала этой драмы.

– Я не хочу тебя терять, – призналась я грустно и попробовала-таки вино. Чудесное, с отчетливым яблочным запахом и чуть терпковатым вкусом, напоминающим о позднем лете, когда ветви яблонь покрыты крупными желтыми солнечными плодами и аромат в саду стоит такой теплый, сочный, что не можешь не улыбаться.

– От меня так просто не отделаться, – сообщил мне блакориец доверительно, – я – это навсегда, девочка моя. И это «навсегда», поверь мне, не зависит, проведем мы его в одной постели или нет.

Вино кружило голову, а напротив сидел самый чудесный мужчина на свете.

– Я могла бы тебя полюбить, – сказала я тяжело. – Я даже люблю тебя, Март… но не так, как надо.

– Я бы тоже мог, – пожал он плечами, – но реальность такова, что этого не случилось. Пока не случилось, – добавил он своим злодейским тоном и отсалютовал мне бокалом. И я улыбнулась – ему нельзя было не улыбнуться. – Я не оставляю надежду, что ты, изучив своего Кембритча вдоль и поперек, поймешь, что старый брошенный Мартин – именно то, что нужно твоему израненному сердечку.

– Я чудовище, да? – спросила я невесело. На сердце стало теплее и спокойнее.

– Нет, чудовище сидит у тебя в гостиной, – успокоил меня блакориец со смешком, – а ты просто маленькая влюбленная девочка. С мазохистским уклоном, но кто из нас этого избежал? Успокойся, душа моя, я, когда вас рядом на церемонии увидел, тут же понял, что мне ничего не светит. Я и раньше это знал, но тут… Вокруг вас даже воздух стал таким плотным, что его можно было резать и продавать в бутылочках, как афродизиак.

Снова поднялся официант, невозмутимо расставил закуски, долил вина в бокалы.

– Принесите еще бутылку, – попросил его мой черноволосый друг, и служащий с поклоном удалился.

– Что будешь делать? – поинтересовался Мартин, аккуратно поддевая вилкой ломтик гусиного паштета.

Я пожала плечами. Если бы я знала.

– Твоя сестра ведь права, – сказал маг неожиданно жестко, и я удивленно глянула на него. – Виконт в глазах света – жених Ангелины Рудлог, а ты встречаешься со мной. Двор жесток, Марина. Всех не заставишь замолчать. Слуги, придворные – да, они не могут вынести сплетню наружу из-за магдоговора. Но внутри дворца им никто не запретит говорить. А у вас бывают гости, которые эти разговоры могут услышать и разнести. И вот из-за этого у меня руки чешутся потолковать с Кембритчем наедине. Он давно не мальчик и не юнец, не умеющий тушить пожар, и должен был понимать, как компрометирует тебя.

– Здесь есть и моя вина, – напомнила я Мартину.

– Да какое там, – он усмехнулся, покачал головой. – Ты же против него как котенок против тигра. В чем тут может быть твоя вина? Он взрослый мужик, ему и отвечать. Ладно, – Мартин отправил в рот очередной ломтик паштета, глотнул вина, – оставим это. Раз мы по-прежнему друзья, отсутствие возможности потискать тебя и поспать в твоей кровати я переживу, хоть и с трудом. Остается только один серьезный вопрос. Подумай над ним хорошенько.

Я выжидающе и напряженно посмотрела на него.

– Что ты хочешь на десерт? – спросил самый невероятный мужчина на свете и захохотал, любуясь растерянным выражением моего лица.

Если бы кто-то любопытный заглянул этим вечером в спальню принцессы Полины, он бы очень удивился. Потому что счастливая обрученная, коей положено бы пребывать в состоянии тихой эйфории, отослала горничную, врубила аудиосистему и занималась очень странными манипуляциями. А попросту – хулиганила. Время до ужина еще было, и Полли намеревалась провести его с пользой.