И Ангелина шла. И не замечала, как мягко поднимаются из земли за ее спиной призрачные огни, как следуют за ней, почти касаясь затылка. Веки ее слипались, движения становились вялыми, тяжелыми, и она брела, уже не понимая, спит или нет. Брела, пока не рухнула с закрытыми глазами на камень и старые кости, заснув на ходу.

Земля прорастала сочной травой с белыми полевыми цветами, синим покрывалом глядело сверху небо, и в ярком солнечном свете сражались две армии. Кричали люди, хрипели кони, падали всадники, лязгало оружие, стонали умирающие, и белые цветы окрашивались в красное, и месиво творилось такое, что непонятно было, где свой, где чужой, кого рубить, убивать, уничтожать.

Ангелина белой морской птицей кружила в небе и смотрела вниз, на дымящуюся кровью безумную жатву. На растянувшееся на несколько сотен метров сражение, где тут и там полыхали вспышками силы боевые маги, сражающиеся рядом с простыми солдатами с обеих сторон. На бело-золотые штандарты Рудлога со взмывающим ввысь огненным соколом. И на бело-голубые, с двумя парящими драконами на них.

Мимо с шумом пронесся белоснежный крылатый ящер, еще один и еще. Первый обернулся в полете – ударили по птичьим глазам принцессы отблески красных волос, заплетенных в косу, блеснули металлом тонкие клинки, и Четери, обнаженный, высокий, гибкий, приземлился перед отрядом воинов, пробивающих себе путь в этом хаосе, – огромных, тяжеловесных, полуобнаженных. Приземлился – и сразу пошел в бой, и люди падали под его клинками, как подкошенные, а он смеялся, и было так жутко окружающим от этого смеха, что они отступали, освобождая пространство вокруг отряда и не смея приблизиться к танцующему в бою чудовищу.

Два сопровождавших его дракона зубами рвали людей, с утробным рычанием давили их, и огромные лапы, и морды, и белые крылья становились бурыми, грязными.

Сверкнула огненная вспышка, и один из драконов взвыл от боли, махнул сожженными крыльями, сметая врагов, потянулся к маленькому человечку, дергающему руками, – снова зашипел поток огня, заорали подбадривающе люди, но крики радости быстро сменились воплями ужаса – потому что обугленный ящер в последнем рывке перекусил отчаянного мага. Сочно брызнула кровь, задергались ноги, торчащие из страшной пасти, и дракон покатился по земле в агонии, не выпуская свою жертву и давя всех вокруг.

Второй сын Воздуха и Воды сражался на фланге, уворачивался от вспышек, и рядом с ним корчились, умирали раздавленные, разодранные люди, и вокруг было пусто – никто не решался подойти ближе. Из-за его спины смуглые воины Песков обстреливали противников из арбалетов, слышались распоряжения командиров, хрипы тех, в кого попали, стоны, чавкающие звуки пронзаемой плоти.

Белая птица сделала круг и снизилась немного, и в этот самый момент затрубили боевые горны – тяжело, протяжно, – и битва стала замирать. Отступали назад, к своим знаменам, противники, разделяя зелено-бурое поле на две половинки. То тут, то там еще продолжались сражения, но и они затихали, рассеивались. Тел на земле, казалось, было больше, чем оставшихся в живых: грязных, покрытых кровью, тяжело дышащих, стонущих, помогающих раненым. Те, кто мог стоять на ногах, молча взирали на открывшееся пространство.

Там, в окружении павших огромных воинов личной гвардии короля Седрика, стояли двое.

Командир гвардейцев. Это был мужчина уже в возрасте, тяжелый, мрачный, полуобнаженный. Такой высокий и мощный, что обычный человек доходил ему до плеча. С мечом в руке, опущенным острием на землю.

И нагая, покрытая кровью с головы до ног красноволосая смерть с багровыми глазами, пальцами медленно протирающая клинки. Будто никуда не торопилась, зная, что никто от нее не уйдет.