Длился и веселился пир, а за стенами замка всю ночь метался в обличье красного волка наследник короны — ушел в лес гнать оленей и рвать острыми зубами живую плоть, пить кровь и выть от тоски. А через месяц женился он на светлокосой да голубоглазой Ольге, дочери сильного герцога — тем крепче страна, тем вернее люди, — и ушел воевать с очередным непокорным племенем. Уже через девять месяцев родила супруга ему первенца, и, хоть не был Седрик с женой ни ласков, ни жесток, за сына одарил ее вниманием сполна.

Но привычка уходить в лес волком и охотиться осталась с ним на долгие годы.

Опять понесло искорку дальше. Бой, снег, грязь, кровь. Седрик славу свою и отцовскую увеличивает, страну расширяет: не приведены еще к покорности ни Север, ни Юг, есть еще племена, не склонившиеся перед Рудлогами, есть еще куда Стену двигать. Не юноша уже — мужчина: рубит врагов, жжет их пламенем, и в глазах его ярость, и расступаются перед ним противники — так ужасен его лик. Знают враги: когда входит будущий король в боевой раж, оборачивается он огненным вепрем — и тогда не остановить его, и горе тем, кто попадет под его клыки.

Один из противников со спины подобрался, замахнулся — и упал, сраженный клинком матерого зеленоглазого воина в доспехах с гербом старой династии Гёттенхольд. Кивнул блакориец союзнику — и снова разошлись их дороги в этом бою. Потом, после победы, поделят они по чести завоеванные земли, и встанут Стены друг напротив друга, оставив тонкую нейтральную полосу между ними.

Вот и картинки мирной жизни. Разросся Иоаннесбург, много жителей пришло в него, привлеченных силой Рудлогов, — а все равно не сравниться ему с драконьими городами. Здание МагУниверситета в столице выросло, взял его король под свое покровительство, выделил много золота на развитие. Собрали в него волшебников со всей страны, дали им учеников, в которых талант к волшбе замечен был. А через некоторое время старенький профессор продемонстрировал во дворце королю и его сыну переход-Зеркало.

— Это как дверь, что можно открыть в любое место, — тонким голосом вещал старик, — к любому человеку. Давно мы над этим бились, и наконец получилось. Только должен открывающий знать человека, к которому идет, или место, куда хочет попасть.

— А далеко-то пройти можно? — спросил заинтересованный Седрик. В глазах его снова видно было что-то юношеское, как тогда, когда он взирал на чудеса Песков.

— Зависит от силы мага, мой господин, — горделиво ответил старый волшебник, — кто-то — на сто шагов, а кто-то — и на дневной лошадиный переход. Никто так не может, даже в драконьем университете только чаши портальные придумали, а до переходов не дошли.

— А к супруге моей сейчас открыть можешь? — поинтересовался Седрик. — Ты же ее видел.

— Могу, — величаво кивнул старик и начал шевелить пальцами. Открылось с тонким звоном Зеркало, профессор поманил королевского наследника за собой — и вышли они в покоях будущей королевы. Та побледнела, закричала и лишилась чувств, а старший сын Седрика, даром что всего семь лет ему, нож схватил и над матерью встал: защитить, как положено мужчине. Отхохотался буйный сын Красного, жену по щекам похлопал, к груди прижал, сына похвалил да велел старику отмерить золота мешок за труды.

Прилетали к Седрику драконы, встречал он и Нории, и Энтери как самых дорогих братьев. Ни словом, ни жестом обиды своей не показывал — наоборот, радушием их окатывал, словно стыдясь злости, что внутри жила, никуда не делась. И смотрел на него Нории задумчиво: ощущал он, как терзает что-то друга, которого полюбил всем сердцем, а Седрику казалось, что не спокойствие, а высокомерие светится в глазах гостей, что относятся они к нему как к мальчишке. Не менялись совсем дети Песков, хоть Нории родился еще при прадеде Седрика. У наследника трона уже и первые морщины у глаз пошли, а драконы все так же были молоды. И ни разу не спросил Седрик про Инити, не излил обиду, не дал зажить нарыву. Так бы поругались да помирились по-мужски, за дракой и вином, — но нет. Гордость не позволила, что всем Рудлогам в довесок к огненному нраву дана.