Можно было бы считать это знаком? Или ей просто хотелось его увидеть?

В другой раз, пойдя купаться к реке Неру, она увидела дом, весь увитый лозой с необычными белыми цветами. Это привлекало внимание, это выделялось – но если это и был знак, то о чем он был?

Правда, после этого в парке дворца выросла необычная роза, лепестки которой светились белым и перламутром, а стебли были чуть прозрачны и покрыты длинными шипами. Света, посмотрев на нее, не стала ее трогать, – хотя при приближении цветки повернулись к ней и раскрылись, – и другим запретила. А через пару часов дракон принес весточку от Владыки Нории – что это дух Песков, терновник, и его нужно подпаивать маслами и относиться с уважением.

Светлана каждый день думала, что уже привыкла к чудесам – и все равно происходило что-то, что заставляло ее удивляться.

А еще через день прямо на брусчатку у фонтана, где любил тренироваться Чет, упал израненный орел – видимо, подрался со своим собратом где-то в небесах. И пусть его быстро подобрал один из драконов и пообещал выходить, у Светы все равно случился ступор, который к вечеру вылился истерикой. Остановилась она только когда снова начало потягивать живот – и тогда снова пришел на помощь крошечный равновесник, заставивший поверить, что этот знак – не о Чете. Но с этого момента в сердце поселилась тревога, от которой она могла проснуться ночью, замереть в панике днем, пытаясь отдышаться, и врач-йеллоувинец, осматривая ее, качал головой и прописывал успокоительные травы, лекарства, снимающие тонус, плавание и долгие прогулки.

Спустя несколько дней после того, как Света посетила храм, с утра, когда она только проснулась и открывала занавески, на балкон опустилась огромная чайка. И не успела Светлана удивиться или испугаться, как та обернулась царицей Иппоталией. Похудевшей, коротко стриженой, в темно-фиолетовых одеждах – и с ласковой улыбкой на губах.

Это было настолько странно и неожиданно, что Света оцепенела и только головой потрясла, чтобы осознать, что ей не кажется.

– Даже царицы должны предупреждать о визитах, – проговорила Иппоталия понимающе, – но прости мне эту неожиданность, маленькая сестричка. Вчера вечером я пошла в море, и то ли вода шепнула мне, то ли самой мне подумалось, что нужно проверить, как ты тут. А я привыкла доверять своему чутью и слушать Матушку. Она любит Мастера, а я – вас обоих, тем более что при моем участии ты вернулась из Белого моря. Поэтому не стала откладывать и прямо с ночи призвала водяного коня и он привез меня по воде сюда, а уж от воды я сама прилетела.

Света чуть отмерла, жутко смущаясь, что стоит в обычной сорочке, неумытая, растрепанная.

– Я рада вас видеть, – сказала она неуверенно и тут же поняла: да, рада. – Но как же вы добрались? Неужели всю ночь летели? И не спали?

– Я не летела и прекрасно поспала, – улыбнулась царица. – Мой конь – быстрее ветра, а спина его мягче перины. Я давно так хорошо не высыпалась. А что говорить, погляди-ка сюда!

Она поманила ее на балкон, и, когда Света вышла, указала на реку и оглушительно, переливчато свистнула.

С деревьев и крыш домов сорвались стаи птиц – и тут же посреди реки поднялась башка и спина исполинского водяного коня. Спина у него была шире самого широкого дивана во дворце, грива струилась водяными потоками, а в длину даже видимая часть была больше пары кораблей, поставленных друг за другом.

Стоило замолкнуть эху от свиста, как конь ответил ржанием – из домов стали выглядывать испуганные люди – и опустился на дно реки.

– Видишь? – с улыбкой, какая бывает у людей, обожающих своих питомцев, спросила царица.