Наконец не выдержав, сын встал из-за стола и, извинившись перед леди и лордом, отправился в птичник. Мать проводила его долгим взглядом, а отец не заметил ничего необычного.

В птичнике слуги вычищали клетки и выскабливали половой настил. К соколу никто не был допущен, Ромэн сам всегда ухаживал за ним и сейчас, жестом приказав слугам удалиться, остался с другом наедине. Сокол не спал. Он тоже казался взволнованным.

– Ну и что это такое, Эрмон? – строго спросил лорд-наследник.

Птица сердито нахохлилась и повернулась к нему спиной.

– Я с тобой разговариваю!

Сокол упорно сидел на своём месте.

– Это ты сделал так, что мы улетели? – чуть мягче спросил Ромэн. – Я не мог управлять тобой, мне это не понравилось.

Эрмон резко обернулся и сверкнул жёлтыми глазами.

– Ночью с тобой проще, – вздохнул юноша.

Сокол взвился с места и, насколько позволяла клетка, расправил мощные крылья.

– Эй, эй, спокойно, что такое? Ты хочешь полетать?

Ромэн отпер клетку, но вместо привычного ритуала, – когда сокол садился на перчатку юноши, и они выходили в сад, – сразу вырвался из плена и вихрем унёсся вдаль.

Юноша побежал следом, но Эрмон будто исчез, затерялся в бескрайних облаках.

Весь день Ромэн прождал его, избегая родителей, а также прибывших к вечеру званых гостей. Как ни старался отец, сын успевал ускользнуть от него и посланных за ним слуг, ведь на ужине присутствовали самые завидные и прекрасные невесты окрестностей. Такие вечера в последнее время давались нелегко каждому члену семьи. Отец желал знакомства с невестами и скорейшей помолвки, матушка придирчиво осматривала каждую из них, ревнуя и волнуясь за сына, а Ромэн пытался сбежать под любым предлогом, либо сидел скучным и равнодушным, отталкивая девиц отчужденностью.

В этот раз он убежал в ближайший маленький лесок, где невозможно заблудиться, но слуги не могли его найти. Поздним вечером, услышав, как от замка отъезжают кареты, Ромэн вернулся в свои покои, где его уже давно ждала мать.

– Ты пропустил ужин, дорогой, – спокойно сказала она, когда сын появился на пороге комнаты.

– Я… матушка, я, кажется… не здоров, – соврал он.

– Я так и сказала гостям и твоему отцу.

Ромэн топтался в дверях: он желал, чтобы родительница скорее покинула его спальню.

– Ромэн, мальчик мой, ответь мне: ты сегодня хорошо спал ночью?

Юноша слегка побледнел.

– В целом… в целом – неплохо.

Матушка внимательно посмотрела на него. Сын заметно нервничал.

– А твоя птица, сокол, тоже спит по ночам?

– Э… я не знаю, матушка, наверное, спит.

– Знаешь, я подумала, может, стоит выпускать его летать по ночам?

– Зачем это? – нахмурился сын.

Мать задавала странные вопросы, будто о чем-то догадывалась.

– Это же свободные птицы, понимаешь, хоть они и приручены к человеку.

– Матушка, я не понимаю – что ты хочешь мне сказать?

– Ты выпускал его сегодня ночью, ведь так?

– Я? Нет! – Но спустя секунду он подумал, что лучше сказать «да». Мать и вправду странно себя ведёт: за девять месяцев она никогда не спрашивала его о птице, о таких глупостях – выходит, она что-то слышала или видела, вот только что?

– Значит, не ты выпускал сокола?

Ромэн нервно улыбнулся.

– А… сегодня, ты спросила про сегодня? Прости, я, наверное, не расслышал. Да, я выпускал его. На один только час. Очень уж он просил полетать…

Матушка довольно кивнула, и Ромэн слегка расслабился.

– Ну хорошо. А ты где был этот час?

Юноша снова замешкался, но его спас вернувшийся Эрмон: сокол громко и пронзительно крикнул у птичника, просясь внутрь. Ромэн сразу бросился к нему, оставив матушку без ответа.

Сокол прыгнул на перчатку к хозяину, в клюве у него что-то было.