– Чего тебе от меня нужно? Чего ты все никак не успокоишься? – устало пробормотала Соня.

– Зря выпендриваешься! Очки сняла, в шмотки вон свои наряжаешься вместо формы, но все равно ты никому не нужна! – воскликнула Маринка.

– Как ты не можешь понять, что дружат не из-за очков и не из-за одежды! – резко ответила Соня, прошла мимо Марины и намеренно толкнула ее плечом так, что та чуть не упала.

– Ты что? Совсем припухла?.. – возмутилась Шахина, потирая плечо и, прищурившись, прошипела: – Муха криволапая!..

Соня радостно улыбнулась, как будто только это и было нужно, и молча прошла за свою парту, сопровождаемая взглядом Шахиной.

Начался урок. Зоя Ивановна – учительница географии, раскрыв журнал, долго водила ручкой по списку учеников, а Соня неотрывно смотрела на нее, пытаясь направить ее мысли туда, куда нужно.

– Шахина! – вызвала учительница, и Соня едва заметно улыбнулась, – Марина, иди к доске.

– Ну Зояванна!.. Я же на прошлом уроке отвечала, – попыталась протестовать Шахина.

– Ну и что? Вот и проверим, как ты готовишь домашнее задание – каждый раз или от случая к случаю, – твердо сказала учительница и многозначительно кивнула в сторону карты.

Марина поджала губы, немного попыхтела, затем вскинула голову, тряхнув своими роскошными локонами, и, как обычно, задрав нос, прошла к доске. Бросив беглый взгляд на ненавистную карту в разноцветных разводах, Шахина развернулась на каблуках, и свысока оглядела одноклассников.

– Покажи мне, Марина, горы, которые мы изучали на прошлом уроке, – сказала учительница и протянула указку.

Шахина, прищурившись, внимательно осмотрела карту и ткнула в две найденные горы.

– Молодец. Только как правильно нужно показывать горы? Это же не город, что ты так в него тыкаешь. Нужно проводить указкой по горному хребту, – Зоя Ивановна взяла из рук Марины указку и провела ею по темно-коричневому пятну на карте.

Это движение, ползающей по карте указки, навело Соню на неожиданную мысль. Не сводя взгляда с Шахиной, она ткнула указательным пальцем в открытый учебник, лежащий перед ней, и резко провела пальцем вправо. Маринка вдруг пошатнулась, взмахнула руками, словно теряя равновесие, и неожиданно для всех сделала несколько шагов вдоль доски вправо. Затем Соня, шепотом припевая: «Муха криволапая, муха криволапая…» – медленно провела пальцем влево. И Маринка, вытаращив глаза, пошла влево, и чуть не сбила с ног учительницу.

Соня рисовала пальцем круги, треугольники, какие-то завитки, пристально глядя на Маринку, и та ходила вдоль доски, повторяя все эти фигуры. Соня вошла в азарт. Как когда-то она играла с мухой на стекле, теперь она играла с Шахиной. И если раньше, когда Соня направляла движения мухи, это была всего лишь невинная забава, никому, даже той мухе не причиняющая вреда, то сейчас это была вовсе не игра. Соня словно черпала энергию из страданий Маринки. Если бы кто-то сейчас обратил внимание на нее, на ее глаза, то его охватил бы ужас. Соня даже не моргала. Ее зрачки пульсировали, на губах играла легкая улыбка. И чем дольше это продолжалось, тем лучше становилось у нее на душе. Соня намеренно хотела унизить Марину, как та много раз унижала ее. Все ребята в классе хохотали, держась за животы, глядя, как Маринка «выписывает крендели» на виду у всех. Не смеялась только Соня, которая не сводила взгляда со своей подопытной «мухи»; учительница, которая испуганно прыгала вокруг Шахиной, не понимая, что с ней происходит; и сама Маринка, которой было вовсе не до смеха, она чуть не плакала, потому что тело больше не слушалось ее, подчиняясь какой-то неведомой силе. Постучав несколько раз пальцем по учебнику и заставив Шахину нелепо попрыгать на месте, что вызвало в классе еще большую волну смеха, Соня успокоилась. Она добилась того, чего хотела: над Шахиной смеялся весь класс. Теперь ей надоело. Радости это развлечение больше не приносило, а задаром развлекать других она не нанималась. Соня убрала руку от учебника и, подперев щеку, с интересом уставилась на карту, будто только что ее увидела.