Вот что слова Елизаветы: “Я говорю с вами из Окленда, этот город расположен на другой стороне земного шара, за тысячи миль от Лондона. На пути сюда я проехала десятки стран, сменила множество климатических зон и часовых поясов…

Я слышала, что некоторые из моих сограждан выражают надежду, что мое правление станет началом новой Елизаветинской эпохи. Я хотела бы сказать, что совсем не чувствую себя преемницей моей предшественницы из династии Тюдор. Елизавета I не создала семьи и не познала радости материнства. Она правила как деспот и никогда не покидала пределов своей страны”.

Здесь королева тонко намекнула на разницу в правлении двух Елизавет: она как преданная жена и мать двоих детей могла претендовать на роль матери всех своих подданных – и в Великобритании, и в странах Содружества. Ей удалось заставить людей поверить в то, что монарх может управлять народом не только с помощью кнута, но и ласковой женской рукой. В конце выступления королева внесла в него личную ноту, выразив сочувствие семьям и близким жертв железнодорожной катастрофы в местечке Тангивай, где в канун Рождества под поездом обвалился мост, в результате чего погиб сто пятьдесят один человек: “Не знаю ни одного человека в Новой Зеландии и вообще на территории Содружества, кто не присоединился бы к нашим с мужем соболезнованиям, которые мы выражаем родственникам и друзьям погибших. Я надеюсь, что все пострадавшие в этой страшной аварии находятся сейчас в хороших условиях и в заботливых руках”.

Если шесть недель, проведенные в Новой Зеландии, стали для членов королевской делегации чередой утомительных, хотя порой и увлекательных передвижений, Австралия поразила их до глубины души. Десятки тысяч людей плотной стеной выстроились по пути следования королевского кортежа, чтобы пусть мимолетно прикоснуться взглядом к монаршей особе, проезжающей в открытом автомобиле. Газеты захлебывались от восторга по поводу ее нарядов от-кутюр. Муж, “веселый красавец”, стоял рядом с миниатюрной женой, они являли собой образец молодой, романтически влюбленной пары. Как справедливо заметил историк Филипп Зиглер, вместе они выглядели “еще ярче и внушительнее”, чем по отдельности.

В городах зеваки теряли сознание от изнурительного ожидания под палящим солнцем, но не уходили с занятых мест. Из буша поглядеть на королеву прибыли целые семьи аборигенов. Правда, увидеть они в основном могли лишь поднятую на дороге пыль. Дочь графа Маунтбеттена, леди Памела, также участвовавшая в путешествии, отмечала: “Елизавета внимательно следила, чтобы кавалькада машин двигалась как можно медленнее и чтобы люди могли разглядеть ее. Она часто повторяла: “Какой смысл так долго ждать, если ничего не увидишь?”

Иногда королеве приходилось останавливаться и произносить небольшие речи без подготовки. Она не выказывала ни растерянности, ни усталости, ни раздражения, хотя наедине со своим окружением иногда могла позволить себе пожаловаться. “Как это утомительно! – говорила она. – Видимо, у меня такое лицо, что я выгляжу злой, когда не улыбаюсь… Но ведь после двух часов непрерывных улыбок у любого человека начнется нервный тик! И вот как только я перестаю улыбаться, кто-нибудь непременно скажет: “Она, что, не в духе?”

И Елизавета улыбалась, улыбалась, пока не начинало сводить скулы. Ее наградой было обожание толпы: статистики подсчитали, что за время визита королевы в Австралию три четверти населения видели ее лично.

Однако бывали времена, когда даже железная воля Елизаветы не выдерживала испытания. В ее семье публичность не культивировалась, и сама королева, несмотря на положение, оставалась скромной и даже застенчивой женщиной. К тому же ей недавно минуло всего двадцать семь лет, она находилась в чужой стране, за тысячи миль от дома. Однажды, после встречи с очередными сановниками в очередном городе, счет которым королева давно потеряла, выдержка чуть не изменила ей. На Елизавету с утра глазели, показывали пальцем, люди махали руками, свистели, вопили, слепили вспышками старомодных фотоаппаратов, трясли ее за руку… Королева измучилась, но по протоколу ей не было положено ни минуты уединения, даже походы в туалет “попудрить носик” проходили в сопровождении провожатых из числа местных жителей и друзей. В машине, прижавшись к Филиппу, еле сдерживая слезы, она пробормотала: “Ну почему же, почему сегодня все такие утомительные?..” По этим словам, сказанным тихим голосом, Филипп понял, что жена на пределе, и молча обнял ее за плечи.