Жемчужную часто еще называют Двойной рекой или Сквозной. Это единственная река в мире, у которой два устья, причем в одно, то, что в Ледяной бухте, вода втекает. И еще миль сто пятьдесят остается соленой, а потом переходит в пресную. Вопреки всем законам природы.

Я несколько минут исследовала лакированный ящик, простучала его костяшками пальцев, затем просмотрела Вторым зрением – ничего. Даже машинально проверила, не иллюзия ли.

– Вроде безопасно. Но я все равно предлагаю взять длинную палку и аккуратно открыть.

Так и сделали – подхватили багор, валявшийся возле свернутой бухты корабельного троса, и концом острия приподняли крышку. Никакой защитной реакции, свечения, всплеска, брызг, огня… ничего. А внутри…

– Затрудняюсь сказать, что это, – удивленно сказала я, почесав переносицу. Предмет внутри напоминал осколок стеклянной вазы, но не отбитый, а аккуратно срезанный. По краю виднелись руны, некоторые из них я даже могла узнать, поскольку в свое время листала «Малую энциклопедию магических рун». Но общее назначение предмета оставалось неясным.

– Смотри, тут какие-то ремешки…

– Руки! Руки сейчас, блин, оторвет, чем штурвал будешь крутить?

– Зубами. А вообще, наймем рулевого, и пусть крутит, – не растерялся Джад, все пытаясь ощупать неизвестный артефакт. Я хмыкнула:

– Хорошо, что не другим местом. Чинка, иди за штурвал пока что.

За нашими спинами, зевая и потягиваясь, появился Граф при парадном мече. Он у него один так-то, сойдет и за парадный, и за повседневный. И, если свая, подпирающая палубу, сломается, можно туда его меч поставить – по размеру в самый раз будет.

– Как я замечательно поспал, – позевывая, поделился он с нами впечатлением от первой ночевки на корабле, названном в его честь. Правда, об этом мечник еще не подозревал.

Джад на секунду оторвался от созерцания лакомого артефакта и задал ему вопрос:

– Граф, а Граф.

– М-м-м?

– Как тебя угораздило вообще остаться в экипаже, когда Тави подрядила нас на подобный грабеж? Я вот только сейчас подумал. Ты ж, это, бывший дворянин и все такое. А тут прямое противодействие имперской солдатне. И голову ты ему смахнул, особо не задумываясь.

Тот еще раз зевнул и окончательно разлепил сонные глаза:

– Начать следует с того, что дворянин я не грайрувский. И вообще больше не принадлежу к дворянскому роду. Посему вертикаль власти в империи меня не слишком волнует. А, во-вторых, человеческая жизнь – монета разменная, мастер Джад. Солдатам, собственно, за то и платят, чтоб они во имя родной страны жизнью рисковали.

– Какой цинизм, надо же, – покачал головой первый помощник, но в глазах плясали веселые чертята. Глаза у него темно-синие, как глубокое море. Правда, становится заметно, только если он чему-то удивляется.

Граф почесал мясистый нос, ничуть не смущенный таким вниманием к своей персоне, и ответил на шутливый выпад:

– Любое собрание аристократов – банка с пауками почище уличной банды. У бандитов есть хотя бы какие-то представления о чести, а дворяне, особенно грайрувские, считают себя выше любых правил, кроме законов империи. И то, не пойман – не вор, как говорится. Не в обиду, Матави.

Я фыркнула:

– Как будто учтивость слов – то, что меня волнует больше всего. Не хочешь что-нибудь выбрать из снаряжения, док?

– А что там? Латы? Фу. Боец не должен ограничивать себя в подвижности, а риск получить раны… надо тренироваться так, чтоб их не получать, – расслабленно высказался Граф, смотря куда угодно, только не на ящики. Видимо, выказывал демонстративное презрение. Джад заметил:

– И, тем не менее, капитану ты проиграл.

– Значит, мало тренировался, только и всего. Кроме того, не могу не отметить, она родилась с мечом в руке.