Однако имелись безотлагательные дела.

Лиша приоткрыла глаз, изучая ауру Тарисы:

– Как давно ты шпионишь для матери-герцогини?

– Дольше, чем вы живете на свете, миледи. – Аура Тарисы выдала свечку, но голос остался спокойным. Умиротворяющим. – Правда, я никогда не считала это шпионажем. Тамос еще в пеленках лежал, когда меня привели к нему в няньки. Моим долгом было отчитываться перед его матерью. Ее светлость любила мальчика, но ей приходилось править герцогством, а муж показывался редко. И каждую ночь, когда юный принц почивал, я посвящала ее в его дневные дела.

– Даже когда мальчик стал зрелым мужчиной? – спросила Лиша.

– Тогда-то тем более, – фыркнула Тариса. – Вы поймете, как подрастет Олив, миледи. Мать никогда не отпускает дитя.

– О чем же ты ей докладывала?

Тариса пожала плечами:

– В основном о его любовных похождениях. Ее светлость уже и не надеялась утихомирить принца, но желала знать про каждую юбку, на которую он клал глаз. – Тариса встретилась с Лишей взглядом. – Но прочно вниманием Тамоса завладела только одна женщина.

– И у нее было темное прошлое, – подсказала Лиша. – Скандальное детство, а еще слухи о сношениях с демоном пустыни…

Тариса снова потупилась, не прекращая ритмично, успокаивающе водить щеткой.

– Народная молва, миледи. Она гуляет по Кладбищу Подземников и скамьям Праведного дома, среди лесорубов и – Создатель свидетель – на половине слуг. Многие рассказывали, как вы и Меченый смотрели друг на друга и как вы отправились в Красию ко двору Ахмана Джардира. Никто не доказал, что тот и другой укладывали вас в постель, но для сплетен не нужны доказательства.

– Меня не укладывали, – сказала Лиша.

– Я не говорила ее светлости ни о чем, чего бы она не слышала от других, – продолжила Тариса. – Но я просила ее не верить ни единому слову. Вы с его светлостью едва ли хранили тайну. Когда ваша шнуровка натянулась, я решила, что ребенок от принца. Мы все так подумали. Все слуги любили вас. Я с радостью написала ее светлости о моих подозрениях и ходила на цыпочках – все ждала, что вы сообщите и его светлости.

– Но потом мы разошлись, и ты поняла, что любила меня напрасно, – подхватила Лиша.

Тариса покачала головой:

– Как мы могли разлюбить вас, если не разлюбил наш господин?

– Тамос изгнал меня.

– Да, – согласилась Тариса. – И бродил по этим залам, словно призрак, часами простаивая перед вашим портретом.

В горле у Лиши встал комок.

– Возможно, кто-то и ждет, что завтра вы объявите о рождении наследника Тамоса, – сказала Тариса. – Кто-нибудь да мечтает, чтобы осталась здесь частица принца – и можно было любить и лелеять ее в этом доме. Но никто не отвернется от вас, когда увидит Олив.

– Хотелось бы верить, – ответила Лиша.

– Я никогда не знала родного сына, – призналась Тариса. – Я служила на кухне у мелкого лорда и его леди, и, когда леди не сумела родить супругу детей, они заплатили мне, чтобы я легла с господином и выносила ребенка.

– Тариса! – ужаснулась Лиша.

– Со мной поступили честно, – сказала Тариса. – Дали денег и рекомендации, чтобы мать-герцогиня поручила мне нянчить и растить юного принца Тамоса. Он был мне как сын, которого я не знала.

Она бережно возложила ладонь на чрево Лиши:

– Не нам судить, что за детей дает нам Создатель. В этом доме хватит любви для каждого вашего чада, миледи.

Лиша накрыла ее руку своей:

– Полно твердить «миледи». Будь любезна называть меня госпожой.

– Да, госпожа. – Тариса сжала ее кисть и встала. – Вода уже, наверно, нагрелась. Пойду проверю ванну.

Она ушла, и Лиша позволила себе еще раз поднять взгляд, чтобы вобрать напоминания о потерянной любви.