И тут я поняла, что партия проиграна. Я потупила голову и принялась вытирать платком свои грязные руки.

– Развлекаетесь, шалунья, не так ли?.. Ну что ж, сейчас мы посмотрим… Покатаемся вместе!..

Ловким движением он швырнул куртку Мюжгян.

– Эй, Кямран! – раздался голос тетки из окна. – Не будь ребенком! Ты не справишься с этим чудовищем. Она сломает тебе шею!

Ребятишки почувствовали, что сейчас будет нечто забавное, и отступили назад. Мы остались вдвоем у качелей.

– Ну, чего ждешь, Феридэ? – улыбнулся кузен. – Может, боишься?

– Этого еще не хватало! – ответила я, не осмеливаясь, однако, смотреть ему в лицо, и вскочила на качели.

Веревки заскрипели, качели плавно двинулись.

Я старалась быть осторожной и, раскачиваясь, только чуть-чуть сгибала колени, сохраняя силы в этом состязании, которое как я предвидела, будет нелегким.

Скорость нарастала. Дерево сотрясалось, листва трепетала. Мы молчали, стиснув зубы, словно одно только слово уже могло отнять у нас силы.

Опьянение от быстрого движения постепенно охватывало меня, сознание затуманивалось.

На миг голова Кямрана скрылась в густой листве граба. Его длинные волосы рассыпались и закрыли лицо.

– Ну как, вы не начали раскаиваться? – спросила я насмешливо.

– Увидим, кто еще раскается! – так же насмешливо отозвался Кямран.

Взгляд его зеленых глаз, сверкавший из-под растрепанных волос, порождал в моем сердце чувство ненависти, даже жестокости. Я сделала сильный толчок, и качели помчались еще быстрей. Теперь при каждом взлете наши лохматые головы исчезали в листве. Как во сне до меня донесся теткин крик:

– Хватит!.. Хватит!

Кямран повторил:

– Хватит, Феридэ?

– Это надо спросить у вас, – ответила я.

– Для меня нет! После чудесного известия, услышанного от Мюжгян, я никогда не устану.

Колени мои вдруг ослабли, и я испугалась, что веревки выскользнут из рук.

– Мог ли я надеяться, Феридэ… – продолжал Кямран. – Ведь я приехал сюда из-за тебя.

Я уже не отталкивалась, но качели по-прежнему взлетали с бешеной скоростью. Обняв веревки, я сомкнула кисти рук и взмолилась:

– Довольно!.. Слезем… Я упаду…

Кямран не поверил, что мне стало плохо.

– Нет, Феридэ, – сказал он, – или мы вместе упадем и разобьемся, или я услышу из твоих уст согласие выйти за меня.

Губы Кямрана касались моих волос, моих глаз. У меня подкосились колени. Рук я не разжала, но они соскользнули вниз по веревкам. Не подхвати меня Кямран в этот момент, я бы обязательно упала. Но у него не хватило сил удержать меня. Веревки качелей перекрутились. Мы потеряли равновесие и полетели на землю.

Открыв глаза, я увидела себя в объятиях тетки. Она прикладывала мокрый платок к моим вискам и спрашивала:

– У тебя что-нибудь болит, девочка моя?

Я подняла голову.

– Нет, тетя…

– Почему же ты плачешь?

– Разве я плачу?

– У тебя на глазах слезы.

Я прижалась лицом к тетиной груди и сказала:

– Наверно, я заплакала еще перед тем, как упасть.

Через три дня мы все вместе (а нам присоединились тетя Айше и Мюжгян) возвращались в Стамбул. Тетушка Бесимэ, узнав об этом из письма сына, примчалась на Галатскую пристань вместе с Неджмие встречать нас.

В первое время после нашего обручения я всех избегала, и прежде всего Кямрана. А он все стремился остаться со мной наедине, погулять, поговорить. Думаю, что, как и всякий жених, он имел на это право. Но что делать, коль я была самой неопытной и самой дикой невестой, какие только бывают на свете. Стоило мне увидеть, что Кямран направляется в мою сторону, как я, точно вспугнутая серна, стремглав бросалась наутек.

Через Мюжгян был послан ультиматум: Кямрану запрещалось при встречах обращаться со мной как с невестой. В противном случае я поклялась расторгнуть наше соглашение.