Расшифрованное сообщение о подробностях ситуации с Лили и ее местонахождении ожидало сэра Джона на рабочем столе, когда он вернулся с обеда – из ресторана «Скотт» на Маунт-стрит. Поднеся листок к окну, сэр Джон читал его под лучами солнца. Далеко внизу бурые, грязные воды Темзы катились к морю; черные баржи, как связанные водяные жуки, прокладывали путь против течения, борясь с отливом.

Сэр Джон носил изящный коричневый костюм, его движения были резки и даже немного суховаты. Почти шестидесятилетний, он тщательно следил за собой; на лице читались лишь полное владение эмоциями, сдержанность, точность и непогрешимость. Седые усы были строго подстрижены и причесаны, ногти на желтушных руках – безукоризненны.

Сэр Джон вернулся к столу и нажал кнопку, вызывая Коппельстоуна. В ожидании закурив, он выпускал дым изящными завитушками, между затяжками отставляя сигарету в сторону от себя, словно страшась даже мысли, что хоть крошка пепла упадет на одежду. По его виду невозможно было предположить, что он в ярости. А сэр Джон гневался – на тупость и неумение, сопровождавшие эти розыски последние полгода. Свои чувства он никогда не проявлял в офисе, и мысли его лишь частично открывались в речах. Немногословный, он был закрыт для тех, с кем работал.

Вошел Коппельстоун – крупный мужчина далеко за сорок, с редеющими светлыми волосами и с большим румяным лицом младенца. Над верхней губой виднелся свежий порез от бритья. Редкое утро обходилось без того, чтобы Коппельстоун не порезался. Причина была известна сэру Джону: Коппельстоун ложился спать, изрядно нагрузившись виски. Сэр Джон знал о Коппельстоуне практически все.

– Она в Сен-Жан-де-Люз. – Сэр Джон поднял записку.

– Да, сэр Джон. Совсем недалеко. Мы нашли бы ее через неделю, но наши французские агенты…

– Не важно, – угрюмо прервал сэр Джон. – Вы знаете, что нужно делать. Кто будет с ней работать?

Вопрос был риторический. Коппельстоун понимал, что сэр Джон уже решил, кто будет с ней работать.

– Выбор невелик. Работа долгая и утомительная.

– А возможно, и безрезультатная. Все может оказаться бессмысленной фантазией – но пока это не выяснится, мы должны работать всерьез. Если все правда, то у нас проблемы. Девица унаследовала все состояние Диллинга. По нашим данным, она глупая и ветреная. Однако если профессор не шутил, то она будет претендовать на сотни тысяч фунтов.

Сэр Джон аккуратно положил сигарету в пепельницу и посмотрел, как легкий завиток сизого дыма уносит сквозняком в открытое окно.

– Ветреная – не обязательно легкомысленная к деньгам. Нам нужно необремененное имущество. Значит, от девицы надо избавиться.

Безучастно, словно о второстепенном вопросе, Коппельстоун спросил:

– Это совершенно необходимо?

– Вы не в финансовом комитете, Коппельстоун. Если мы можем что-то получить дешевле, мы получаем. Если можем получить даром – плевать на дешевизну. Когда получим от девушки то, что нам нужно, ее придется убрать. И учтите, об этом не должен знать тот, кто с ней будет работать. Пусть машет морковкой громадного состояния.

Восемью этажами ниже, подумал Коппельстоун, по набережной идут мужчины и женщины, которым ничего не известно про мир, где человеческая жизнь не стоит ничего. На мгновение ему захотелось оказаться дома, запереться в квартире и налить первый вечерний стакан виски – на пути к забвению. Слишком многое было на его совести, чтобы в одиночку сталкиваться по ночам с яркими воспоминаниями.

– Значит, это приказ, сэр Джон?

– Разумеется. Если Диллинг предложил стоящую вещь, мы сэкономим налогоплательщикам приличные деньги. С министром согласовано, хотя сначала он завел обычную христианскую шарманку… Полагаю, этим делом займется Гримстер.