Из поездки он писал матери:
«В прошлый раз я не решался об этом сказать – боялся, что это произведет на Вас, мою милую маму, слишком сильное впечатление. Однако теперь, после разговора с Алексом, когда я вновь почувствовал себя человеком, хочу признаться Вам в том, насколько я был тогда сломлен и сокрушен.
И тому была причина: ведь я потерпел ужасный провал.
Я буду молиться до конца своих дней о том, что когда-нибудь, в далеком будущем, – и пусть это станет целью всей моей жизни – у меня хватит сил посмотреть в глаза тем людям, которых сейчас я вынужден был оставить.
Еще хочу сообщить вам о том, дорогие мои папа и мама, что я храню верность вашей крови и никогда не устану стремиться вверх, к добру! В этой непривычной ситуации я полагаю, что мне будет лучше снова уехать. Незнакомая обстановка подвигнет меня к поиску новых смыслов, которые помогут мне обрести силы и равновесие.
Не бойтесь за меня – я все еще молод и крепок и обещаю писать вам как можно чаще.
И помните, что, возможно, уже через несколько месяцев я снова вернусь домой.
Не могу сказать вам точно, куда я отправляюсь. Вначале нужно сделать приготовления, договориться с журналом и все такое в этом роде. Может быть, даже в Россию…»
Это письмо, в котором явно речь идет о ребенке и о том, какие чувства Кнуд испытывал по этому поводу, было опубликовано Кнудом Михельсеном. В нем также говорится о необходимости на время исчезнуть. Он хотел скрыться, зная, что сможет это сделать, отправившись в поездку в качестве писателя.
К этому времени у него начинает формироваться определенная структура мышления, которая вскоре объединит его образ жизни с писательским мастерством. Жизнь Кнуда Расмуссена полна потрясений и радости их преодоления – с этого он начинал, и так будет продолжаться и дальше. Неслучайно на ум приходят первые строки из Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово ‹…› Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков…» Поездка состоялась, но не в Россию, а в Гренландию, и из гренландской литературной экспедиции он вернулся уже известным человеком. Совсем по-иному дело обстояло с изданием книги, в которую он добавил несколько глав, посвященных древним богам лапландцев и мифологии. Книга вышла с иллюстрациями Алекса Ланглета и Харальда Мольтке.
Несмотря на то что добавленная позже часть книги прошла незамеченной, в ней можно проследить некоторые тенденции. Путешествия, приключения, чужестранцы, новые края и обычаи, этнография, разбор лапландской религии, истории и описанное им собственное ощущение от того, как внешние факторы разрушают их культуру: «В Лапландии идет война, в которой происходит борьба двух культур. И новое должно победить, поскольку оно несет в себе будущее». С одной стороны, он отождествлял себя с лапландцами, но с другой – ясно видел, что их культура не способна составить конкуренцию жителям Западной Европы. Он передает ощущение раздвоенности лапландцев, которое впоследствии перенесет на описание эскимосов. При этом его нисколько не смущает тот факт, что он использует лапландцев и их страну для проявления собственного авантюрного духа и жажды действий.
Наступила зима: «Тот, кому не по душе зима, с ней просто не знаком», – пишет он в самом начале своей книги. Чем холоднее и примитивнее были условия, тем бодрее он себя в них чувствовал.
Во многих местах его стиль по-юношески незрел, однако при этом не оставляет сомнений в наличии у него писательских способностей. Книгу завершает эмоциональный всплеск – идея стать мировым кочевником. Для ответа на его позыв к действию необходимо отправиться на поиски подходящих земель и высоких целей, и при этом его личность несет в себе жажду экспансии империалистической западноевропейской культуры.