– Пойдем во двор, попробуешь.

Я встал, и мы, пройдя через подсобку, оказались в залитом солнцем маленьком дворике. В этой части Бруклина многоэтажных домов не было, поэтому за высоким забором нас никто не видел.

Снова задвинув обойму на место, я передернул затвор и, прицелившись в валявшуюся на земле банку из-под «Колы», нажал на спуск.

Прозвучал тихий хлопок, и я почувствовал мощный, но сдержанный толчок в руку, а банка, кувыркаясь, отлетела в сторону. Жестяной звук, который раздался при этом, был ощутимо громче выстрела.

Поглядев на Али, я многозначительно покачал головой.

– Хорошая вещь, Али. Очень хорошая.

Али кивнул и, опять превратившись в улыбчивого чайханщика, взял меня под руку и повел внутрь.

Я снова уселся за столик, а Али тем временем скрылся в недрах своего хозяйства и через несколько минут вышел, неся в одной руке новую чашечку кофе, а в другой – подмышечную кобуру с несколькими хитрыми ремнями.

Повинуясь его жесту, я встал, и Али ловко надел на меня сбрую. Кобура удобно разместилась под левой подмышкой, я сунул в нее пистолет и снова надел свою легкую тряпичную куртку.

Али развернул меня к зеркалу, висевшему около входа, и, повертевшись так и сяк, я убедился, что моего вооружения совсем не видно.

Теперь я чувствовал себя совсем иначе. Я был, как говорится, вооружен и очень опасен. И только теперь я понял, чего мне не хватало весь этот месяц, пока я шарился в Нью-Йорке. Да, подумал я, с оружием начинаешь чувствовать себя совсем иначе.

Ощущая приятную тяжесть под мышкой, я уселся за столик взял чашечку с кофе. Али опустился на стул напротив меня и сказал:

– Если ты попадешься с этой пушкой, то наверняка сможешь выйти под залог в двадцать пять тысяч. Пушка совершенно новая, так что можешь быть спокоен. Она – чистая.

– Я верю тебе, Али, – ответил я, – мне очень приятно, что мы с тобой смогли найти общий язык и понимаем друг друга. А раз мы понимаем, о чем говорим, то у меня к тебе есть еще одно небольшое дельце.

Али кивнул и, повернувшись в сторону подсобки, прокричал что-то по-турецки. Из недр его владений послышался турецкий ответ, и через минуту оттуда появился молодой плечистый турок со сломанным носом и помятыми ушами.

Али отдал ему распоряжение, парень перевернул табличку, открыл дверь и встал за стойку. А мы с Али, который бережно поддерживал меня за локоть, удалились в другое помещение, чтобы обсудить некоторые секретные вопросы. Через полчаса наши обсуждения кончились, и мы вышли на улицу, причем я имел в руке небольшой полиэтиленовый пакет, в котором лежало… Ну, в общем, что нужно, то и лежало.

Посмотрев на часы, я сказал:

– Я хочу еще раз поблагодарить тебя за помощь, а теперь мне пора ехать по делам.

Когда я уже открывал дверь машины, Али сказал:

– Береги себя, Вася! И добавил по-русски:

– Ни пуха ни пера!

Я улыбнулся и ответил:

– К черту, к черту!

После этого уселся за руль своей «Хонды» и покатил в «Одессу».

На следующий день вышибала Виктор уже ждал меня, стоя на улице у зеркальных дверей ресторана. Когда я вышел из машины, снова поставив ее на противоположной стороне улицы, Виктор кивнул мне, давая понять, что все в порядке. Я кивнул в ответ и, захлопнув дверь машины, не спеша пересек Брайтон-Бич.

Виктор открыл передо мной дверь и вполголоса сообщил:

– Алекс уже здесь, так что сядешь за столик, который тебе покажут, а потом к тебе подойдут.

Я кивнул, и Виктор передал меня симпатичной хохлушке в кружевном фартучке, которая, заулыбавшись, сказала:

– Столик для вас заказан, прошу за мной. Меня зовут Оксана.

И стала подниматься по лестнице, вертя перед моим носом небольшими, но очень подвижными ягодицами, обтянутыми короткой черной юбчонкой. Я вспомнил мясистую мадам в парчовом платье и тут же, ни секунды не сомневаясь, отдал пальму первенства этой двадцатилетней темноволосой девчонке. Я бы с удовольствием отдал бы ей и несколько часов своего драгоценного времени. Надо будет закинуть удочку, подумал я, но в это время лестница кончилась и мы с ней вошли в зал ресторана.