Мы думали, что такое место просто идеальное семейное гнездышко для молодой семьи. Получив ипотеку, просто с ума сходили от восторга, часто гуляя в парке неподалеку, мечтая, как будем всей семьей гулять тут каждый вечер. Возможно даже заведем парочку животных.

- Ох, Роман, здравствуй, - это первое, что я услышал, когда моя машина въехала в тихий двор. Кое-где прогуливались люди, возвращались домой отцы, матери, а бабушки вроде Ангелины Степановны собирались выгуливать напоследок собак. Вот с ней то и столкнулись у подъезда. Стоило припарковаться, выбравшись из салона. Проницательный взор скользнул по оглядывающейся Ане, затем вернулся ко мне, пока маленькая пучеглазая собачонка в ее руках, дрожала на зимнем морозе, поджимая маленькие белые лапки.

- Здравствуйте, - делаю вид, что ничего не произошло, будто все так и должно быть. Беру Анину сумку, шагая по дорожке, пока Чучундра озадаченно семенит за мной, постоянно оглядываясь. Вокруг куча клумб и деревьев. Летом тут всегда все утопает в цветах да зелени, но даже сейчас видно, сколь уютным кажется это место.

Всем кажется, кроме меня.

- Давно тебя не видела, - тепло улыбается соседка, продолжая сверлить нас взглядом, пока прижимаю ключ домофона к замку. Филатова первой исчезает в дверях, заходя внутрь светлого теплого подъезда. Оборачиваюсь, сцепляя зубы, стараясь дышать ровнее.

- Сдаю теперь, - бросаю отрывисто, намекая всем видом, что пора бы попрощаться. Однако стоит сделать шаг, как она говорит то, отчего у меня в груди все переворачивается:

- Мне очень жаль, что так получилось, Ром. Вы с Лерочкой были такой очаровательной парой, всем домом налюбоваться не могли. Молодые, влюбленные, кто же знал, что беда такая настигнет и не выдержит брак ваш, - причитает, а я пытаюсь справиться с захлестнувшими эмоциями через край. Все заброшенное в дальний чулан собственного подсознания лезет наружу. Порождая все новые и новые образы, отчего становится душно. Втягиваю носом воздух в легкие, но не могу выдохнут, будто что-то задерживает дыхание, не давая нормально функционировать дыхательному аппарату.

Ангелина Степанона продолжает говорить, теребя поводок своей собаки, будто не замечает ничего. Перед глазами все расплывается, даже ее шуба кажется какой-то шкурой огромного коричневого медведя в шапке с собакой. Словно я опять на антидепрессантах и у меня галлюцинации.

-… кто же знал, что она вот так с Ильей у вас дома, да еще через два года после смерти Катюшеньки…

- Хватит! – ору так, что стекла дрожат во всем доме. Где-то лает собака, немногочисленные жители оглядываются, а соседка замирает в испуге, сжавшись от моего бешенного взгляда. Сжимаю кулаки, стараясь выбросить к чертовой матери все эти слова, мысли и образы, невольно воскрешающиеся в голове.

Хлопок с силой дверью заставляет очнуться. Сам вздрагиваю от грохота, замечая застывшую Аню невдалеке. Не знаю, слышала ли она, но мне сейчас абсолютно наплевать. Привожу себя в порядок, возвращая равновесие. Один шаг – слышу смех Леры в подъезде. Задорный и звонкий, заставляющий тянуться к ней рукой. Второй, третий, пятый – стоны в темноте, вкус сладких поцелуев, нежный шепот на ухо.

Здесь все – от стен до двери родной квартиры – напоминает о моем браке. О той жизни, что была у меня всего несколько лет назад. В - лет - я влюбился, в 19 - женился, в 23 - взял ипотеку, которую плачу до сих пор, хоть не живу здесь. У нас должно было быть все по-другому, иначе. Мы не были разными, никогда не ссорились, и проблемы решали сообща. Были семьей с перспективами и взглядами на общее будущее.