– Богородица у нас, Божьей матери образ, Тихвинская, – хвастал лоцман. – Знаете, верно.

– Да знаем, – скромно потупив глаза, Михутря махнул рукой. Еще б ему не знать! Сколько в краях тех разбойничал! Ну, не в самом посаде, конечно, а верстах в шестидесяти на север, на Архангельском тракте, в лесах. – Бывал как-то в Тихвине… проездом, на ярмарке.

– То-то я смотрю, мне и твое лицо знакомо, друже Мисаил! – обрадовался Григорий. – Так вы, говорите, в Москву?

– Угу, угу, в Москву, – сделав долгий пахучий глоток, Арцыбашев сдул пену с усов. – Нам бы скорее надо. Ты случайно не знаешь, с кем?

– Отчего ж не знаю? Знаю, – лоцман важно пригладил бородку. – Охрябятого Терентия караван на Москву идет, отправляются прямо завтра. На днях – еще двое купцов. Вы поспешайте – возьмут ли?

Приятели переглянулись:

– А что, могут и не взять?

– Посейчас такие времена, что могут, – оглянувшись по сторонам, Григорий понизил голос почти до шепота. – С час назад по всем купчишкам, гостям московским приказные с целовальниками прошлись. Строго-настрого предупредили, что ежели попросятся двое… или трое – двое мужиков, да с ним рыжая гулящая девка – так сообщили бы в приказ немедля… Или – ближайшим стрельцам, стражникам.

– Вона как! – округлил глаза разбойник. – И кого ж ловят-то?

– Да шильников каких-то, воров, – Гриня подозвал служку, заказать еще пива. – Грамотцы с приметами купчинам розданы. Ужо схватят.

– Так-та-ак, – озадаченно покусав губы, Леонид поднялся с лавки. – Вы тут посидите пока, а я – на улицу. Кой-кого встретить надо.

– Надолго ль уходишь, брате?

– Да быстро.

Поплотнее закутавшись в однорядку, Арцыбашев вышел на улицу и через пару минут уже вновь оказался возле мужицких возов. И вовремя – там уже крутилась Аграфена с увесистою котомкой на правом плече.

– Оп! Вона вы где, господине, – увидев короля, девчонка явно обрадовалась, заулыбалась. – А я-то, дура, уж было подумала, что вы меня бросили.

– Мы ж, Аграфена, клятву давали.

– Теперь на пустырь какой зайдем, я тут, недалече, знаю. Переоденетесь, да…

– Тебе тоже переодеться надобно, – усмехнулся Арцыбашев. – И косы обрезать.

– Как это – обрезать? Зачем это?

– А так и обрезать – в отрока! И одежку подбери… Через часок тут же и встретимся, поняла?

– Поняла, господине, – озадаченно кивнула девчонка. – В отрока… Как не понять? Вона дело-то! Ну, так я побегу… а котомку оставлю. Тут рубаха справная, кафтан, сапоги – должны бы впору прийтись, ага.

Леонид не спрашивал, откуда одежка. И так было ясно – украла девка все или, скорее, просто раздела пьяного.

Когда Арцыбашев вернулся в харчевню, Михутря и Гриня уже едва ли не лобызались, допивая третью кружку – увесистую, деревянную, объемом никак не меньше литра.

– А, вот и его ве… Тсс! Вот и друг мой – Леня! Мы и тебе пива оставили – вон.

Усевшись на лавку, король с удовольствием пододвинул к себе кружку – пиво здесь варили вкусное, ничуть не хуже, чем в Риге.

– А я Грине все об нас рассказал, – глянув на своего спутника, неожиданно ошарашил разбойник. – Что идем мы в Тихвин, поклониться иконе святой – Богоматери Тихвинской образу. Он и сам туда же идет – вместе и доберемся.

Леонид поморгал и шмыгнул носом:

– Э-э… так, говоришь, в Тихвин…

– Ну да, в Тихвин, – подтвердил бывший ландскнехт. – А оттуда на Москву прямая дорожка. Тракт! Ямщики на каждом шагу – живо доберемся.

Арцыбашев с облегчением перевел дух и рассмеялся – идея показалась ему весьма неплохой. Обмануть погоню, уйти туда, куда вроде бы как и не надобно, где никто не ждет. Единственное, было жалко времени. Но раз уж все так складывалось, то приходилось чем-то жертвовать, иначе нельзя.