– Не меня благодари, а вон их! – огрызнулся Гробур и кивнул в сторону едва проклевывающегося на горизонте восхода.

Я повернулся и тоже уставился на восток. Оттуда, прямо по пелене тумана, а не по укутанной им земле, к нам направлялись две высокие, облаченные в мантии фигуры. Даже издали можно было различить, что одна из них – женская, а другая – мужская. Фигуры просто плыли по-над туманом, не перебирая ногами и не размахивая руками, как это делали бы мы с Гробуром, научи нас кто-нибудь ходить, не проваливаясь, по таким зыбким поверхностям.

Мы пока не ведали, причастна ли эта невесомая парочка к нашему проблематичному положению, но появилась она как никогда вовремя. Едва загадочные мужчина и женщина приблизились, разбушевавшийся резвобег сразу сделался кротким, будто напрочь перестал замечать сидящего у него на спине огнедышащего ящера.

– Сиды, – пробулькал Гробур равнодушным тоном. Было неясно, рад желтобрюхий появлению этих существ или нет. Я тоже испытывал сейчас весьма противоречивые чувства. Бесспорно, маги околачивались здесь, помогая местным стражам правопорядка отлавливать беснующихся оборотней. Поэтому и угодившим в магические силки беглым каторжникам встреча с сидами не сулила ничего хорошего. Но если бы не они, еще неизвестно, чем завершилась бы наша стычка с келебра. Хотя как ни крути, а я предпочел бы окочуриться на воле, чем вернуться на каторгу и растянуть свою смерть на несколько лет.

Согласно неписаной, но повсеместно чтимой традиции, начинать разговор с сидом первым считалось дурным тоном. Нам с желтобрюхим было сейчас не до соблюдения этикета, однако мы все-таки прикусили языки и предпочли наблюдать за действиями сидов с настороженным молчанием. Логика подсказывала мне, что вряд ли Университет Истадала послал бы в эту глушь действительно могучих магов, способных читать, как книгу, сокрытые в глубине чужих душ помыслы и с легкостью обрушивать небо на головы неугодных. Скорее всего мы наткнулись на обычных заклинателей мелкого пошиба, возможно, даже не мастеров, а простых учеников, посланных на полевую практику. Выяснить это по возрасту идущих к нам сидов было нельзя – единственное, что мы могли с точностью у них определить, это пол. А рост и внешность всех взрослых сидов прекращали изменяться по достижении ими совершеннолетия; для представителей этой расы оно наступало в сорок лет. Так что перед нами могли с одинаковой вероятностью предстать и разменявшая четвертый десяток молодежь, и трехтысячелетние старики, помнившие еще войну Великих Домов.

Несмотря на то что люди и сиды испокон веков жили в дружбе, а ныне были еще и объединены политическими узами Велланского Союза, я никогда не питал симпатии к расе магов. И все из-за их отвратительных глаз. Торки Биксу доводилось на своем веку смотреть в глаза многим существам нашего семилунного мира. Обычные человеческие глаза… Сверкающие радужным блеском, постоянно меняющие цвет, мудрые глаза коротышек цвергов… Лютые, горящие негасимым огнем глаза оборотней-келебра… Фасеточные и полусферические, будто у насекомых, но тем не менее – вот ведь парадокс! – тоже способные на выражение чувств глаза четвероруких арраунов… Холодные, с вертикальными зрачками и пронзительным взором, желтые глаза сородичей ублюдка-Гробура… Внимательные и настороженные глазки птицеподобных тэнки… Какие бы чувства ни питал я к представителям вышеперечисленных рас, я глядел всем им в глаза и видел перед собой нормальных живых существ. Считать таковыми сидов у меня не получалось при всем желании.

Их глаза были… никакими. Ни век, ни ресниц, ни зрачков – только мутные серые бельма – и больше ничего. Из-за этих мертвых взглядов мне и не удавалось относиться к сидам как к живым существам. Я видел в них лишь сгустки непонятной материи, слепленной по человеческому образу и подобию и наделенной умением разговаривать. Отменные психологи, сиды безусловно чувствовали мою к ним инстинктивную антипатию. Но мне на это, сказать по правде, было наплевать (впрочем, как и сидам – на мое мнение о них), поскольку в прежней жизни наши интересы никогда не пересекались.