Иероним писал библейский сюжет о поклонении Трёх Волхвов новорождённому Иисусу в одной из часовен собора, выполненный им уже больше чем наполовину. Его старшие братья, занятые в других церквях города, помогали ему время от времени. Адриан с вниманием и любопытством следил за творчеством молодого художника. В целом картина походила на изящную французскую книжную миниатюру, в несколько раз увеличенную. Иероним упоминал, что обучался украшению книг миниатюрой в родном городе Адриана Утрехте, где это искусство достигло совершенства. Утрехтские мастера книжной миниатюра славились на всю Европу. В то же время, сцена выходила непохожей ни на одну картину с распространённым, любимым художниками сюжетом, коих он повидал немало, из-за нескольких резких, злых лиц недоброжелателей в группе поодаль. Казалось бы, лица эти не должны выделяться, находясь не на первом плане. Но, напротив, резкие профили и фасы притягивали внимание, особенно если взгляд падал на них после рассматривания мирного, тонко и тщательно выписанного пейзажа и городского вида на дальнем фоне. Лица эти и выражения были настолько расхожими, что Адриану казалось – он видел эти лица среди горожан. Картина вызывала интерес Адриана, заставляла подходить ближе и подолгу её рассматривать. Мастер желал взглянуть на законченную работу, надеялся, что Иероним завершит заказ до его отъезда в Антверпен. Надежда виделась вполне осуществимой: священники поторапливали Иеронима, в этом же соборе художников ждала картина с сюжетом о сотворении мира, которую он только начал для алтаря в другой часовне.

Из уст Иеронима Адриан ван Весел узнал о том, что ван Акены выполнили немало работ для собора и других церквей Хертогенбоса, видел фрески, изображающие Распятие, Святых Петра и Павла, написанные ещё дедом Иеронима. Фрески, рассказывал Иероним, повредил тот самый страшный пожар, случившийся в Хертогенбосе, когда ему едва исполнилось четырнадцать. Весь город пострадал тогда от пожара, а драгоценная статуя Пресвятой Девы Марии чудом уцелела, её удалось спасти. Собор до сих пор латали и перестраивали, хотя прошло уже более десяти лет. Отцу и братьям пришлось подправлять повреждённые фрески. Иероним, посещавший латинскую школу и учившийся живописи у своего отца, тоже помогал чем мог: натирал пигменты для красок, мыл кисти, очищал палитры.

Разговоры о пожарах были вполне обыденными, слишком часто они случались. Но Адриан ясно видел: упоминание того страшного пожара в Хертогенбосе вызывало иной раз в Иерониме чувство беспокойства. Художник всё ещё видел тот пожар в своих снах. Разговоров, однако, было не избежать, последствия этого самого пожара устраняли мастеровые в соборе.

В августовские дни 1477 года от Рождения Иисуса Христа Хертогенбос пировал на карнавалах по случаю свадьбы их молодой правительницы Марии Бургундской и Максимилиана Австрийского, сына императора Священной Римской Империи. Торжественная церемония состоялась в Генте, пред алтарём, расписанным божественными братьями ван Эйк. Хертогенбосцы узнали важную новость в тот же день от заранее посланного гонца. Гонцов разослали и в другие города Герцогства Бургундского – весь народ должен праздновать знаменательное событие. Церкви и монастыри Хертогенбоса отслужили несметные мессы и песнопения за здравие молодой правящей четы, городское правление устроило ярмарки, гуляния, представления бродячих актёров, жонглёров и менестрелей. Горожане безудержно веселились, желали молодожёнам любви и наследников, оросились слезами счастья за свою обожаемую герцогиню. Папские инквизиторы-доминиканцы, в другое время воспротивившиеся бы такому неуёмному веселью, притихли, гадая, чего же ожидать далее. Они, было, осмелели после смерти не дававшего им развернуться во всю силу Герцога Бургундского Карла Смелого с его фривольным, роскошным двором и резиденциями в Брюсселе, Генте и Брюгге. Герцог не оставил мужского потомства, а молодую дочь Карла Смелого не восприняли всерьёз. Но девятнадцатилетняя герцогиня Мария Бургундская, столкнувшись лицом к лицу с враждебной Францией, с которой её отец вёл бесконечные войны, которая уже захватила часть её земель и требовала её замужества с французским дофином, быстро сориентировалась и без промедлений сочеталась браком с сыном императора, эрцгерцогом Австрийским Максимилианом Габсбургом, взяв, таким образом, в союзники Священную Римскую Империю, благо, наследница Герцогства Бургундского – желанная невеста.