МОУНТ. Сам сгущаешь краски, и твой характер пахнет старым сыром. Все тянутся к тебе за помощью, чтоб ты создал для них волшебные шкатулки. Разве нет? Взгляни на Дремора, хоть он и мастер второсортный, но публики он не боится. Временами продаёт он ей восторг от своих актерских изобретений. И все довольны. Овации! Дамы обнажают грудь, а мужчины галстуки жуют! Таков восторг.

КВАТРИОС. Глаза мне не нужны, ибо тогда всё пропадёт, когда увижу. Я сделаю для них все то, чего хотят. Но только деньги пусть дают взамен.

МОУНТ (ехидный смех). Общее дело. Наше общее дело. Я так рад, Кватриос, что ты еще уважаешь наш поклон.

Моунт достаёт бумаги. Одна из шкатулок на столе светится.

КВАТРИОС (про себя). Пришел ответ от узника.

МОУНТ. Что-что? Какого узника? Где узник?

КВАТРИОС. Ответ моего изначального друга. Он томится в заточении не так уж далеко.

МОУНТ. Уверен, твои слова согревают его тяжбы о свободе. Ты же рассказал ему про свою чудесную общину?

КВАТРИОС. Он знает все. И про тебя, и о тенях. А подмастерья – его гости частые, но знать они об этом не способны.

МОУНТ (раскладывает бумаги). Тогда жду встречи с ним.

КВАТРИОС. Когда заказ будет исполнен. И он так просто не даётся и требует всегда взамен подарок.

МОУНТ. Знаешь, Кватриос, за пределами мастерской готовится издание моих шуток о тебе, о мастерах, о слепоте. Ему понравится.

КВАТРИОС (рассматривает коробку). Нам пора прощаться.

МОУНТ. Пусть твои ощущения не спешат. Изучи условия, приступай к работе.

КВАТРИОС. Показать тебе дорогу к выходу?

МОУНТ (уходит). О, нет-нет, я помню всю дорогу. Но кто найдёт дорогу к сердцам людей, как ты нашел? Братства в мире не хватает, а твой образчик нужен всем.

Моунт уходит. Кватриос садится за стол и пальцами читает письмо из шкатулки.

ГОЛОС УЗНИКА. Пишу тебе ответ, разглядывая почерк твоей печали. Её силы возрастают, когда подмастерья наступают на ход наших бесед друг с другом. Разве ценны они для душ, где их родство есть корни дерева в живительном саду? Они – лишь сорняки. Четыре подмастерья – суть четыре зверя. Нервы дикости ты смог лишь усыпить. Один из них – олень: при шорохе кустов и буйстве ветра, он трусостью наполнен. Его рога застряли в дереве, и чтобы стать свободным, нужны лишь мышцы. Но дерево – ловушка, древесный сок пленяет нюх. Он может стать свободным, но запах голод вызывает нестерпимый. Другой из них есть крокодил: неповоротливый и сонный. В болоте любит почивать и грязь глотать. Чтоб выйти из болота, для молнии он должен стать мишенью. Она прогонит сон. Ещё одна – пума яркая в мехах: ярость затмевает всё, когти держит наготове, повод лишь представь, а их немало ползают в уме. Берегись когтей, брат Кватриос. За последней мастерицей затаился ящерицы лик: когда ты борешься со сном, она использует возможность ползать где угодно, проникать в любые щели. Во тьму шкатулки заползёт и выпустит оттуда ветер грозный для рассудка. Коробочных дел мастер отдаёт печаль первой из коробок, которую он создаёт – одно из первых правил. Ты искал их не в палатах царских, но в зверином логове. К чему чернила заставляешь танцевать печальный танец?

Кватриос хватает ручку.

ГОЛОС КВАТРИОСА. Не приемлю тон подобного рода. Рода беспощадного. Я заточил тебя, чтоб слушать, как мои старания не стоят ничего? Где тон покорности? Каждому из них была представлена коробка, механизм, орнамент. Он их распознал, орнамент заиграл, исполнилось предначертание. Дорога стоила мне многих проклятых судеб, в которые вовлек себя и рвал яростно цепи, чтоб бежать от мертвых, готовых поиграть на карнавале в святые роли. Их слабость спит, придавлена могучим камнем, и это есть совместная работа братства, подмастерья пот тягучий. Не будет лишним мне сказать, что камень этот неустойчив. Им необходим огонь: забраться на вершину, стереть все пальцы ног, вогнать в кость горные осколки, схватить священный факел, поднять над головой и то, что гонится за ними, смехом сжечь. Не ждал я от тебя пренебрежения к моим подмастерьям. Дети общины – сироты, подобранные мной, хоть раны все не излечил, и странность в них я наблюдаю часто, но больше вижу слепотой, чем ясным глазом. Они не поддались ни разу миру, хоть в нём приходится искать защиту от ужасных вшей. Они же могут проиграть, но дело живо. Творим все новые пространства и помещаем туда жизнь.