– Но мы работали с уже умершими людьми! Мы не убивали живых! – Готлиб бесформенно оплыл на стуле. – Боже…

– Ну да… – Корнелий неопределенно повел бровями. – А вы никогда не думали, доктор, откуда же брались эти отрешенные прекрасные свежие обезличенные трупы для ваших экспериментов? Умершие от удушья, от перелома шейных позвонков, от инфаркта, от потери крови… Какой бы вид смерти вас ни интересовал, вам всегда ее поставляли.

– Их везли со всей страны, из моргов, – пробормотал доктор. – И потом, война…

– Конечно. – Корнелий качнулся на стуле. – Вам потребовались умершие от инфаркта, и их собрали по моргам. Вам потребовались умершие от пулевых ранений – никаких проблем. Действительно, война… Вам потребовались умершие от резкого свертывания крови… Кстати, вы никогда не задумывались, сколько человек в стране умирает от свертывания крови за день? А в месяц? А в год? Через неделю после запроса у вас была партия в двести тел. Наверно, змеи по болотам кусать утомились – такая масса народа вдруг по ягоды-грибы на природу ломанулась… Или нет, постойте, ведь тогда была зима… Какие уж там змеи…

Готлиб с возрастающим ужасом глядел на собеседника.

– И ты никогда над этим не задумывался, Себастьян? – Корнелий перескочил на «ты». – Что, правда? А как будут использовать твоих беспокойных мертвецов, тоже не задумывался? Или ты полагал, их в почтальоны наладят?.. Браво, доктор. На конкурсе страусов ты бы занял первое место. Однако в сторону лирику, у нас есть более насущные дела. – Корнелий наклонился к Готлибу практически вплотную. – Мне нужно знать имена всех сотрудников, которые имеют отношение к практической стороне проекта. Вопрос понятен?

Готлиб глядел на Корнелия широко раскрытыми глазами.

– Послушай… те… Корнелий, это безумие…

Корнелий досадливо поморщился.

– Себастьян, я не просил вас давать оценку происходящему. Я задал вам четкий вопрос и хочу услышать четкий ответ. А если вы не захотите отвечать… – Корнелий огляделся. – Боюсь, что прапорщик Репех откусит вам нос. Репех! Продемонстрируй.

Дотоле стоявший безучастным охранник словно проснулся, наклонился к доктору и схватил его рукой за волосы, а потом широко раскрыл рот и наклонился к его лицу. Из уголка рта охранника закапала слюна. Готлиб попытался что-то сказать, но горло подвело, вышло только какое-то поперхивание. А потом он увидел глаза на лице охранника. Там был только алчный голод, и это его добило. Он понял, что этот… это… действительно откусит ему нос и уши и съест все лицо, если его не остановят, и понял также, что скажет все, что знает и чего никогда не знал, только бы эту тварь от него убрали. Он завозил руками, пытаясь отклониться, а голос пропал начисто, и потому он только мотал головой сперва справа налево, чтобы показать, что нос его трогать не нужно, а потом сверху вниз, чтобы показать, что готов все рассказать… Со стороны это выглядело как судорожное подергивание головой, и потому, наверно, его не поняли.

– Приятного аппетита, Репех, – сказал Корнелий.

Репех жарко выдохнул и с урчанием вцепился Готлибу в лицо.

– А-а-а!.. Все! Все раска-а-ажу-у-у-у! – завопил Готлиб, которому боль мгновенно вернула способность разговаривать.

Корнелий щелкнул пальцами, и охранник как выдрессированный пес, мгновенно отдернулся назад, но недалеко, и теперь так и стоял, чуть склонив голову к плечу и высматривая, куда бы вцепиться в следующий раз.

Готлиб, глотая слезы, дотронулся до тупо ноющего лица, и боль сразу подскочила вверх градусом, но, по крайней мере, нос был на месте, и даже вроде кровь не текла – рука оказалось сухой.